История препаратов: аминазин (хлорпромазин) 

Надоела реклама? Улучшите аккаунт всего за $1.66 месяц!

На портале "Нейротехнологии.РФ", где трудятся авторы блога, не так давно начался совместный с Институтом биоорганической химии РАН цикл о молекулах, связанных с мозгом. Это и нейромедиаторы, и нейротоксины, и, конечно же, нейролептики. И об истории одного из первых психиатрических препаратов мы поведаем вам сейчас. 



Революция, произошедшая в большинстве отраслей медицины в начале 40-х годов прошлого века с открытием антибиотиков, никак не затронула психиатрию. К концу этого судьбоносного для медиков десятилетия методы психиатров все ещё дали бы фору арсеналу самого брутального экзорциста эпохи расцвета инквизиции. Лоботомия, электрошоковая и инсулинокоматозная терапии применялись повсеместно. Эти варварские методы лечения дополнялись скромным набором психоактивных веществ самого общего и далеко не безобидного действия, таких как морфин, кокаин или кодеин. Однако уже через несколько лет, в этой, казалось бы, безнадёжной отрасли медицины произошла настоящая психофармакологическая революция. Эти драматические изменения напрямую связаны с изобретением нашего сегодняшнего героя – хлорпромазина.

Родословная хлорпромазина, как и многих других медицинских препаратов этой эпохи, восходит к красителям. На рубеже XIX и XX веков опыты нобелевского лауреата Пауля Эрлиха по окраске микроорганизмов выявили специфическое сродство и токсичность некоторых красителей к определённым микроорганизмам. Эрлих вдохновил учёных всего мира на поиск «волшебной пули» — вещества, которое, оставаясь безопасным для организма человека, будет избирательно ядовито для микроорганизмов-возбудителей заболеваний. Одним из первых подобных препаратов стал метиленовый синий — популярный краситель для ткани.





Пауль Эрлих



Метиленовый синий

Его раствор оказался неплохим антисептиком и эффективным противомалярийным препаратом. Через несколько лет был синтезирован его химический предшественник — фенотиазин. Противомалярийная активность фенотиазина никуда не годилась, зато им было хорошо травить насекомых, а заодно и кишечных паразитов. Но главное, он дал начало целому букету производных препаратов. О каждом из них можно написать отдельную статью, но сегодня нам интересен только синтезированный на его основе хлорпромазин.



Хлорпромазин (аминазин)

Он был создан в декабре 1950, как средство, предназначенное для узкой задачи — борьбы с послеоперационным шоком. Но новое вещество оказалось гораздо интереснее, чем надеялись его создатели. В комплексе с операционным наркозом препарат значительно продлевал его действие, а также приводил к снижению температуры тела пациента до 28–30°С. Такая «искусственная гибернация» резко замедляет обмен веществ, что делает сложные операции на сердце, требующие его остановки, проще и безопаснее. Одновременно вещество обладало успокоительным, противосудорожным и противорвотным действием. Чтобы отразить широту действия препарата, его выпустили на рынок в 1952 году под торговой маркой Ларгактил (от англ. large — широкий).

Лекарство с таким набором свойств могло оказаться полезным в психиатрии. Первые тесты, которые сделал психиатр Френк Аид дали блестящий результат: после трёхнедельного курса препарата 24-х летний «буйнопомешанный» с диагнозом «шизофрения», до этого лечимый опиодами, барбитуратами и электрошоком, вернулся к нормальной жизни, и был выписан домой. Аид сумел добиться разрешения от FDA на применение препарата для лечения шизофрении. Уже через несколько лет препарат получил самое широкое распространение и даже поступил в свободную продажу. Только за 1955 год американская фирма SKF продала хлорпромазина (под торговой маркой «торазин» — именно под таким названием) на 75 миллионов долларов. К 1964 году 50 миллионов людей по всему миру принимали этот «психиатрический аспирин». Хлорпромазин стал родоначальников целого семейства антипсихотических препаратов, названных нейролептиками.



Реклама торазина в США
Чтобы понять механизм действия хлорпромазина, более известного в России под названием «аминазин», нам нужно вспомнить, как происходит «общение» клеток нашей нервной системы друг с другом. Нейроны, образующие активную часть нашей нервной системы, имеют отростки (дендриты), выросты на которых (дендритные шипики) сближаются. В области сближения отростков, которая называется синапсом, одна нервная клетка может передавать другой сигналы. Они передаются за счёт специальных веществ – медиаторов. Одна клетка выбрасывает медиатор, заключённый в специальные пузырьки-везикулы, прямо на поверхность другой. Но чтобы принять этот молекулярный сигнал, клетка должна иметь на поверхности специальные белки, распознающие определённый тип медиатора. Их называют рецепторами.



Схема синапса

В организме есть целый набор медиаторов, заставляющих клетку-адресат генерировать нервный импульс, их называют возбуждающими. Также есть медиаторы, которые заставляют адресата блокировать проведение импульса, их называют тормозными. Одновременно, каждому нейромедиатору соответствует семейство (а то и сразу несколько) рецепторов, распознающих его. Большинство психических расстройств так или иначе связаны с нарушением обмена медиаторов в мозге, либо с изменениями в строении и функциях рецепторов. Многие яды, наркотики и лекарства напоминают по своей структуре медиаторы. Они взаимодействуют с определённым видом рецепторов и блокируют их, делая нечувствительными к натуральному медиатору или же наоборот, активируют дольше и сильнее, чем любой существующий медиатор. Как результат, работа нервной системы изменяется определённым образом.

На сегодняшний день учёные выяснили, что удивительно разносторонний эффект хлорпромазина объясняется его действием сразу на несколько систем рецепторов организма. В 1963-м году шведские исследователи Карлссон и Линдквист установили, что хлорпромазин вместе с другим популярным нейролептиком — галоперидолом связывается с дофаминовым рецептором. Эта и дальнейшие работы по дофаминовому рецептору принесут Арвиду Карлссону в 2000-м году Нобелевскую премию (статья об этом учёном еще появится на нашем сайте). Действительно, в числе прочего, дофаминовые рецепторы отвечают за регуляцию внимания и общей физической активности, а также за формирования эмоций. Блокируя эти рецепторы (главным образом дофаминовые рецепторы D2 типа), хлорпромазин компенсирует изменения, происходящие при психозах, подавляя приступы паники и агрессии.



Арвид Карлссон

В то же время, хлорпромазин блокирует рецепторы серотонина (5-НТ1 и 5-НТ2 типов), гистаминовые рецепторы Н1 типа, α1 и α2 адренорецепторы и мускариновые ацетилхолиновые рецепторы м1 и м2 типа. Как ни странно, для фармацевта это всё звучит так же страшно, как и для человека, не знакомого с нейрохимией. Ведь логика говорит, что чем шире у препарата спектр действия, тем больше побочных эффектов. В мечтах фармакологов у лекарства вообще должен быть один тип рецептора-мишени, на который оно действует. Однако на практике оказалось, что побочные эффекты хлорпромазина не так уж и страшны в сравнении с его пользой.

Появление хлорпромазина произвело переворот в психиатрии. Этот препарат доказал, что многие психические заболевания поддаются фармакологическому лечению, вернув тем самым тысячи безнадёжных пациентов психиатрических клиник домой. Если в 1955 году в клиниках США насчитывалось 500 000 психиатрических больных (и мы помним, сколько было сделано лоботомий), то к 1975-му их число сократилось до 200 000! Несмотря на синтез множества производных этого вещества, он активно применяется по сей день. А для оценки антипсихотической активности препаратов фармакологи используют хлорпромазиновую шкалу, сравнивая эффект препарата с эталонной дозой в 100 мг хлорпромазина.



Дмитрий Лебедев, аспирант Лаборатории лиганд-рецепторных взаимодействий ИБХ РАН.

Опубликовано тут: 

Литература:

López-Muñoz, Francisco, et al. "History of the discovery and clinical introduction of chlorpromazine." Annals of Clinical Psychiatry 17.3 (2005): 113-135.

Yorston, Graeme, and Alison Pinney. "Chlorpromazine equivalents and percentage of British National Formulary maximum recommended dose in patients receiving high-dose antipsychotics." The Psychiatrist 24.4 (2000): 130-132.