вторник, 31 декабря 2013 г.

Предсмертный транс шахидов

 

Два интервью: журнал "Огонек" и газета "Библиотечная столица"

Интервьюер: Майя Куликова
Фотографии: Александр Джус, Reuters
Журнал "Огонек" № 28; август 2003; стр. 38

Шахидское счастье

Китаев-Смык - единственный ученый, сумевший объяснить поведение смертниц

Между «бомбистками» XIX и террористками XXI века безбрежная пропасть - эпохальная и этнокультурная. Но, несмотря на это, психологически они очень близки. Пока обществом не будет осознан истинный, глубинный механизм действий шахидок, мы так и останемся фактически безоружными перед реальностью террора.
Леонид Александрович Китаев-Смык человек известный. Военный психолог, автор в числе прочих книг «Психология стресса» и «Психология чеченской войны», не раз бывавший по обе стороны чеченской границы. Назначив встречу, я ждала его в том самом ресторане «Имбирь», в котором чуть не взорвала свою бомбу террористка в ночь на 11 июля, наблюдая немногочисленных безмятежных посетителей. Ну и, конечно, пыталась я представить себе внутренний мир террористки, несущей на себе адскую машинку. По скудным сведениям, почерпнутым в прессе, я пыталась воссоздать этот мир - несчастной жертвы обстоятельств, навсегда потерявшей в жизни четкие ориентиры, перспективы, родственников и мирное небо над родиной. Что тут, казалось бы, еще остается, действительно...
Но тут пришел Китаев-Смык, и оказалось, что все не так просто.
- Дело в том, - сказал Леонид Александрович, - что эти женщины, чеченские террористки, которым западная пресса уже прицепила название «черные вдовы», - явление достаточно уникальное. Во-первых, потому что в Чечне всегда самоубийство считалось и сейчас считается очень большим грехом. Самоубийца недостоин хорошей памяти, и не только он сам, а и вся его семья, и на многие десятилетия. Потому что чеченец обязан быть победителем. А самоубийца - это не соответствует нормам человека-победителя. Вообще само слово «шахид» не чеченское - ближневосточное, арабское слово, которое означает «свидетель» - приверженности, задаче, то есть исламу, то есть джихаду.
Террористы ведь тоже ведут джихад.
- Джихад сегодня тоже неправильно понимается в западной и нашей прессе. Джихад - это не обязательно «священная война», слово это означает «священное усилие». Например, строительство дома на высокой горе - джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему - тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие. По борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии. Но вот что получается - все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью, достойной уничтожения еще даже раньше, чем иноверцы, «люди Книги», то есть христиане, иудеи... Понимаете, вот эта сторона дела в последнее время как-то замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается.
Ладно, подождите про джихад. В общем, на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо.
- А еще горская женщина - а чеченки горские женщины - никогда не закрывает лица. Потому что она живет в горах - если она закроет лицо, она не увидит тропы, камня, склона... Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову? А этим шахидкам специально заматывали лицо - все видели эти фотографии. Таким образом, женщина с закрытым лицом - тоже для чеченцев явление чуждое.
Третий момент - женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются «джеро», что обозначает - вдова, даже если она не вдовая. Это слово предосудительное. Это унижает женщину, намекает на некие ее неправильные действия, потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже отмщая за родственников, она уже не сможет быть благопристойной женщиной, в мужском коллективе что-то на нее обязательно накладывается... Даже если это оправданно, это всегда в какой-то мере позорно. И вот все эти террористки, снайперши, они называются джеро. Они культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки - это изобретение современных чеченских деятелей, ратующих за войну и суверенитет. Почему они выбрали женщин? Потому что женщине, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно. Из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь, пропустить ее вперед, потому что подразумевается, что у нее много тягот с семьей, детьми... Их реже останавливает милиция...
А что вы всем этим хотите сказать?
- Я хочу сказать о том, о чем мало говорит пресса. О том, что сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями уже в чеченском обществе. Они для чеченцев «низкие люди» и живут очень трудно - им нет помощи, не предоставят работы, не дадут пищи... Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло какое-то позорное явление - например, кого-то изнасиловали. Или, например, была зачистка, или ваххабитский налет на чеченский дом, а бывший там мужчина спрятался, убежал. Остались одни женщины, кто-то оказался убит - и все, эта семья, а не только этот человек, становятся в чеченском обществе изгоями. И таких изгоев, как свидетельствует профессор Джабраил Гакаев, десятки тысяч сегодня в Чечне. И эти люди могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.
В общем, никакие не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все...
- Самое главное не в этом, это только предпосылка. Отправная точка в другом. Психологи, которые работали в Чечне, и я сам, и чеченские психиатры, - все свидетельствуют, что 90 - 98% процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть «чеченской депрессией». Из чего это психическое состояние складывается? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им в свое время обещали выход и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе - это чувство горя, ведь в каждой семье есть несколько убитых, а еще хуже - если есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучится неприкаянно где-то в мире, и это для семьи очень плохо... А третье - это тоска. Не просто абстрактная «душевная боль», а физическая боль во всем теле, как после тяжелой физической работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли - там что-то украдено, кто-то убит... И тот, кто этой боли, слава богу, не испытал, он их понять не может. Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, поэтому свидетельствую со всей достоверностью - оно есть. И даже если человек выходит за пределы дома, он наполнен реальной болью, земля горит под ногами, причем не образно горит, а на самом деле - жжет его ноги, жжет все пространство. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. И вырваться из этого чувства, уйти из этой боли хотят очень многие. И когда предлагают месть, то есть выход из этого состояния, то это кажется очень легко.
Меня всегда возмущает, когда я читаю в прессе слово «зомби». Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок называется - предсмертный транс. В предсмертном трансе в первую очередь возникает чувство приятнейшего экстаза, чувство необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое «Я» - все, что не реализовалось в жизни, - ничто это «Я» не сдерживает уже, оно освобождается от любого давления. Никакого «суперэго» не осталось - все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он, какой есть. Он понимает, что будущего не будет, и поэтому делает только то, что приятно. Даже задачу для самореализации искать не нужно - уже есть эта задача, то есть мщение. Просто, когда она идет по улице, еще за день за два до теракта, ей приятно идти, потому что это она сама лично идет, а не кто-то, кого всю жизнь родители или семья... загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского «Идиот» есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. Вторым характерным качеством души террористки-смертницы как раз и является то, что все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов - все выпукло, очень приятно и красиво. И чем ближе смерть, тем ярче мир. И если она вдобавок до этого была несколько лет в «чеченской депрессии», остановить ее уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: «Что ты делаешь? Сохрани свою жизнь». Зачем ей та, прошлая жизнь? Третье - это свойственно именно чеченским и другим шахидам - упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, и все во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может, даже с неким таким радостным пониманием, давать им еще эти минуты и часы.
Вас послушать - так им и наркотики не нужны никакие.
- Да, человек в предсмертном трансе чаще всего не нуждается в стимуляторах, он и так эйфоризирован. Кроме того, наркотики на Северном Кавказе не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это же гибель. Разговоры о наркотиках, которыми пичкали смертниц, - это, возможно, всего лишь наша европейская попытка хоть как-то рационально объяснить их действия. Я не удивлюсь, если никаких наркотиков на самом деле не было. Зато есть суфийские тренинги, изменяющие сознание, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадиритов, которых много на Кавказе и еще в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники используются во Французском легионе, и немецкие зондеркоманды их использовали.
А по-моему - обычный гипноз.
- Когда говорят - «гипноз», тем более «обычный», то сразу кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация всей личности, человек становится другим. Причем если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы не рекомендовал, потому что они не найдут здесь, у нас, учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ это экспортируется с Ближнего Востока, где суфийская традиция жила еще до ислама и не прерывалась.
Да вы идеализируете это все... Несчастная загнанная в угол женщина. Какие там радость и обостренность интеллекта, если она, как сумасшедшая, бродила два часа по центру, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу...
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут оказываться бессильны. Девушка эта - просто брак, недоработка, так же как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке. Если считать, что главными являются показатели брака, тогда вы правы.
У меня даже мелькает мысль, что в современном русском языке всем этим состояниям, которые вы с таким восторгом описали, есть одно точное название - «отмороженность».
- Я с этим не соглашусь. Вот опять вы хотите свести к чему-то простому и понятному очень сложное. Отмороженность - это снижение интеллекта, а здесь, наоборот, весь интеллект мобилизуется и направляется в строго определенную точку. Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что она мобилизована, ее реакции обостряются до предела. Вот смотрите - в Израиле антитеррористическими службами пронизана вся территория страны, а все равно они не могут их заранее вычислить. Шахид - это всегда суперинтеллектуальный человек, в то время как обычный человек вял, расслаблен. Интеллект шахида направлен на одно: совершить свое действие и ни в коем случае не промахнуться. Это не отмороженность. Меня часто спрашивают - как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
Ну вот представьте - вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе... Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрения? А может, их просто зло берет, что здесь жизнь продолжается, а там - разруха, голод, убили родных... Я понять хочу.
- При чем здесь злоба? У нее просто радость бытия в каждой секунде... Она в эти секунды воплощает то задание, которое позволяет ей идти к смерти. При чем здесь другие люди? Она рассматривает их как существа, которыми она владеет. Она уже не думает, кто прав, кто виноват.
Это же какая-то мания тогда... Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс - это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
Ограниченность то есть.
- Ничего не ограниченность. Это концентрированность. Великий писатель или ученый - это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки ума, что делает необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то он становится гением.
Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Дело в том, что я десятилетия изучал и маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам, многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя собственную тупость. Они ничего так и не поняли.
То есть вы хотите сказать, что девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, - это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а сверхмощный интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?..
- Злоба - это означает брак в работе. Злоба будет отвлекать ее от выполнения задачи, привлечет внимание прохожих. Я бы не говорил о банальной злобе или ненависти, все эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса в радость, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с человеком, больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек, конечно, в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины он ненормальный. Но зато он находится в состоянии, близком к понятию «счастье».
«Не дай нам бог такого счастья» - это в народе про шахидок, наверное, говорили...

Интервьюер: Майя Куликова
Газета "Библиотечная столица" № 10 (24),
октябрь 2004;
(Издательский дом "Один из лучших").

Проклятое шахидское счастье

Вступать в войну с терроризмом, не зная толком его природу, корни, - значит, обречь себя на поражение. Корни эти разнообразны: они в политике, экономике, общественных отношениях, религии. И в психологии. У террористической войны в России – в большой мере женское лицо. И чеченское. Один из больших знатоков этой специфики – военный психолог, член секции экологии духа Всемирной экологической академии Леонид Китаев-Смык. Он автор книги о психологии чеченской войны. С известным ученым беседует наша корреспондентка Майя КУЛИКОВА.
Договорившись о встрече с Леонидом Александровичем, я ждала его в скверике за кинотеатром “Россия”, наблюдая безмятежно снующих москвичей, будто и не переживавших особой тревоги по поводу начавшейся, как объяснил министр обороны, в августе с. г. войны. Я же, будучи под впечатлением от только что случившегося взрыва у “Рижской”, пыталась представить себе внутренний мир террористки, несущей на себе адскую машинку. По скудным сведениям, почерпнутым в прессе, я воссоздавала в себе этот мир – несчастной жертвы обстоятельств, навсегда потерявшей в жизни четкие ориентиры, перспективы, родственников и мирное небо над родиной. И что тут, казалось бы, еще остается…
Но тут пришел Китаев-Смык, и выяснилось, что все не так просто.
- Эти женщины, чеченские террористки, которым западная пресса уже нацепила название “черные вдовы”, - явление уникальное, - сказал Леонид Александрович. - Во-первых, потому, что в Чечне самоубийство всегда считалось и сейчас считается очень большим грехом. Самоубийца недостоин хорошей памяти, и не только он сам, а и вся его семья, - и на многие десятилетия. Чеченец обязан быть победителем. А самоубийца - это не победитель. Слово “шахид” не чеченское, а ближневосточное, арабское. Оно переводится как “свидетель” и означает приверженность высокой задаче, то есть джихаду.
Террористы ведь и ведут джихад.
- Джихад - это не обязательно “священная война”, это – священное усилие. Например, строительство дома на высокой горе – джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему – тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие в борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии.
Но вот что нужно знать: все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью. Эта сторона дела замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается. Или вот еще: все видели в газетах фотографии женщин с закрытым лицом – якобы чеченских террористок. Но ведь это для чеченцев явление чуждое. Горская женщина никогда не закрывает лицо. Иначе она не увидит тропу, камень, склон… Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову?
Но вернемся у главному: на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо?
- Да. Здесь есть и еще один момент: женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются “джеро”, что обозначает – вдова (даже если она и не вдова). Быть “джеро” предосудительно. Потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже мстя за родственников, будучи последней в роду, она уже не благопристойная женщина. Все террористки, снайперши называются “джеро”. Они - культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки в России – изобретение современных ваххабитских политтехнологов. Почему они выбрали женщин? Потому что им, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно – из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь. Их реже, чем мужчин, останавливала милиция…
Сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями в чеченском обществе. Они для него низкие люди и живут очень трудно: им не помогут, не предоставят работу, не дадут пищи… Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло что-то позорное, например, кого-то изнасиловали. Или, например, была “зачистка” или ваххабитский налет на чеченский дом, бывший в нем мужчина спрятался или убежал, а кто-то оказался убит. И все, эта семья, а не только один человек, становятся в чеченском обществе изгоями. Таких изгоев, как свидетельствует профессор Джебраил Гакаев, сегодня в Чечне десятки тысяч. Эти люди тоже могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.
В общем, не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все…
- Но это только предпосылка. Отправная точка в другом. Все психологи, которые работали в Чечне, и я в их числе, и чеченские психиатры свидетельствуют, что 90-98 процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть “чеченской депрессией”. Из чего складывается это психическое состояние? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им обещали выход и сепаратисты, и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе – это чувство горя, ведь в каждой семье - несколько убитых, а еще хуже – есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучается неприкаянно, и это для всей семьи очень плохо. А третье – тоска. Не абстрактная “душевная боль”, а физическая боль во всем теле, как после тяжелой работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли – там что-то украдено, кто-то убит… Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, и свидетельствую со всей достоверностью – оно есть. Если человек выходит за пределы дома, у него земля горит под ногами, причем не образно, а на самом деле – жжет ноги. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. Вырваться из этого чувства, уйти от психологической боли хотят очень многие. И когда им предлагают месть как выход из этого состояния, это кажется спасением.
Я недоумеваю, когда в связи с этим читаю в прессе слово “зомби”. Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок – предсмертный транс. Оно характеризуется в первую очередь чувством приятнейшего экстаза, необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое “Я” освобождается от всякого давления. Все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он – какой уж есть. Он понимает, что будущего нет, и поэтому он никому ничего не должен. Не нужно искать задачу для самореализации – она уже есть, это мщение. Когда она идет по улице, еще за день, за два до теракта, ей это приятно, потому что это она сама лично идет, а не та, кого всю жизнь родители, семья, общественное мнение загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского “Идиот” есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. И для террористки-смертницы все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов – все выпукло, приятно и красиво. Чем ближе смерть, тем ярче мир. И никакой “чеченской депрессии”. Остановить смертницу уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: что ты делаешь, сохрани свою жизнь. Зачем ей она?
Третье, что свойственно чеченским и другим шахидам, – упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, а они - во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может даже с неким радостным пониманием давать им еще минуты и часы.
А еще – упоение местью, которая вот-вот свершится. И, наконец, вера в блаженство успокоения в райских кущах Аллаха.
Вас послушать – им никакие наркотики не нужны для “кайфа”.
- Человек в предсмертном трансе может не нуждаться в наркотиках, стимуляторах, он и так эйфоризирован. Наркотики на Северном Кавказе сейчас не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это гибель. Однако во время суфийских ритуалов с древнейших времен, еще до Пророка Мухаммеда, применяли сложнейшие смеси трав и минералов для создания измененного сознания. При подготовке шахидов использовались вещества, концентрирующие внимание на внушенном задании. Еще есть суфийские тренинги, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадыритов, которых много на Кавказе, в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники использовали во французском иностранном легионе и немецких зондеркомандах.
По-моему, это обычный гипноз.
- Когда говорят “гипноз”, тем более “обычный”, то кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация личности, человек становится другим. Если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы очень не рекомендовал, потому что они не найдут у нас учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ все это приходит с Ближнего Востока, где суфийская традиция жива и не прерывалась никогда.
Знаете, как готовят шахидок? В маленькой квартирке в Грозном или в неприметном домике в ингушском селе размещают женщин, потерявших родных, жертв “чеченской депрессии”. С ними работают хорошие психологи, которые выясняют, чего им не хватало в детстве. Если они были обделены вниманием матери, к ним в качестве наставника приставляют женщину – пожилую, властную, якобы добрую. Тем, которым не хватает сексуальной реализации, дают в наставники мужчину, который одновременно является их сожителем и учителем. Этот наставник сопровождает их на протяжении всего времени обучения, да и во время совершения теракта находится поблизости. Женщины идут на смерть, и чтобы ему доставить удовольствие.
Мне кажется, вы как-то все идеализируете... Несчастная, загнанная в угол женщина - какая там радость и обостренность интеллекта? Вспомните прошлогоднюю историю шахидки Заремы Мужахоевой, которая, как сумасшедшая, бродила два часа по центру Москвы, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников, и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу…
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут бессильны. Та девушка – это “брак”, “недоработка”, как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке.
А можно ли убедить террористов не совершать теракт?
- К счастью, да. В последнее время у нас произошла палестинизация конфликта, к чему приложили руку и федералы, и иностранные инструкторы боевиков. Но кавказская молодежь, которая пополняет ряды террористов, – не все религиозные фанатики. Их детство, отрочество пришлись на времена СССР. Они еще ощущают культурную связь с Россией, с ними можно и нужно разговаривать. Не случайно Зарема Мужахоева так и не совершила ни одного теракта. Сначала два часа просидела в автобусе и так и не привела в действие взрыватель. Потом с сумкой взрывчатки гуляла по Москве и, наконец, сдалась властям. Да и затем активно сотрудничала со спецслужбами, выдала им тайники со взрывчаткой, помогла задержать боевиков, предотвратила другие теракты.
Уму непостижимо, почему ей вынесли такой жестокий приговор. Да с нее надо было пылинки сдувать, чтобы другие шахидки поняли, что у них есть шанс на нормальную жизнь, и не торопились на тот свет. Непродуманные же действия власти лишний раз убедили их в том, что сотрудничать с российскими спецслужбами нельзя, рассчитывать на гражданское общество в лице суда присяжных не приходится, им остается одно – нас убивать.
Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что ее реакции обостряются до предела. Интеллект шахида направлен на одно: совершить действие, не промахнуться. Меня часто спрашивают: как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
Ну вот представьте: вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами, и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе… Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрение? Может, их просто зло берет, что здесь - жизнь, а там – разруха, голод, убили родных… Я понять хочу.
- Нет, это не злоба! У нее в этот момент радость бытия в каждой секунде… Она воплощает задание, которое позволяет ей идти к смерти. К желанной смерти. При чем здесь другие люди? Она воспринимает их как существа, которыми она владеет. Она уже вовсе не думает о том, кто прав, кто виноват.
Это же мания… Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс – это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
Ограниченность, то есть.
- Концентрированность. Великий писатель или ученый – это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки своего ума, что делает подчас необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то становится гением.
Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Я десятилетия изучал маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам: многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя свою собственную тупость. И ничего так и не поняли.
То есть что: эти девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, – это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?
- Если вы хотите понять явление для того, чтобы его преодолеть, изжить, то не морочьте себе голову словами о банальной злобе или ненависти. Эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины, он ненормальный. Но… он находится в состоянии, близком к понятию счастья.
"Не дай нам бог такого счастья". Это в народе не про шахидок, говорят?..

Старость – не радость?!

 

Два интервью: "Огонек" и "Страна.Ru"

Интервьюер: Майя Куликова
Фотографии: Александр Джус, Reuters
Журнал "Огонек" № 46; декабрь 2003; стр. 33-35

ЗАКРЫТИЕ «ВТОРОГО ФРОНТА»

Многие россияне ставят под удар свое благополучие, бесконечно воюя со своими стариками. Но есть способ иметь в собственном доме не «второй фронт», а надежный тыл. Корреспонденту «Огонька» удалось узнать этот способ у известнейшего в стране специалиста по стрессу Леонида КИТАЕВА-СМЫКА
- Знаете, я когда-то был в Кремле негласным консультантом. Кто-то там в начале семидесятых прознал, что я довольно глубоко копнул проблему хронического стресса. А вы понимаете, что в Кремле при тамошних-то интригах от стресса никуда не деться. Меня пригласили. Денег не обещали, должность не предложили, в Кремль я каждый раз попадал по разовому пропуску. Но зато получил уникальную возможность изучить стрессоустойчивость членов политбюро. И когда я вник в кремлевскую кухню, один вопрос не давал мне покоя - почему они все долго живут? Почему их физиологические показатели лучше средних показателей для их возраста? Я вспомнил, что и политбюро сталинского призыва - тоже сплошь долгожители. Те, кому дали своей смертью умереть. Как так случилось? Сталин же себе соратников выбирал еще в молодости и вряд ли по критерию будущего долгожительства...
Так почему же? - не выдерживаю я.
- Потому что были востребованы! - отрезает мой собеседник. - Члены политбюро были долгожителями потому, что постоянно чувствовали: без них здесь все рухнет. Они здесь командуют. Они нужны как воздух.
...Старый друг «Огонька», социальный психолог Леонид Китаев-Смык сегодня необычайно суров. Видимо, потому, что говорит со мной о наболевшем - о нашей геронтофобии. Мы все, считает Смык, боимся старости и ненавидим ее. А старики отвечают нам практически тем же.
- Главная причина дряхления - отсутствие у индивида информации о его социальной полезности. Как только у кого-то начинает копиться внутренняя подсознательная информация о том, что он не нужен близким, не нужен обществу, что у него все не так, включаются механизмы противодействия жизни. У особи, которая начинает получать информацию о собственной ненужности, сначала портится характер. Она становится пугливой и из-за этого агрессивной, злобной. Огрызается, дергается. Находится в состоянии хронического стресса. Этот стресс вызывает самые различные болезни, которые и отправят «ненужного» на тот свет. Но если у животных такие реакции достаточно быстротечны и от отторжения особи до смерти проходит совсем немного времени, то у человека благодаря достижениям медицины процесс отторжения порой затягивается на годы.
Хорошенькие это будут годы для отвергнутого и его близких...
- В том-то и дело. Знаете ли вы, что у многих стариков, которые ведут себя вполне склеротически, никакого склероза сосудов нет? Сосуды, почти как у юноши, бляшек нет, но есть склеротический характер - бесконечное брюзжание, надоедливые наставления, назойливые советы.
Все, что ассоциируется у нас с «противным старикашкой». А что же на самом деле с человеком происходит?
- На самом деле индивид всего лишь пытается доказать себе и окружающим, что нужен, востребован. Старик или старуха пытается пробиться к тем, кто их окружает, и доказать свою пользу для них. Ужас в том, что, с точки зрения окружающих, такое «пробивание» обычно выглядит безобразно.
И лишь вызывает поток ответной негативной информации - успокойся, дед, никому ты не нужен!
- Часто именно так и происходит. В итоге страдают все - и стар, и млад. А ведь можно было бы и не страдать. Старики, не имеющие проблем с признанием их нужности, никогда не проявляют признаков склеротического характера. И никому не мешают.
Но ведь не могут все быть членами политбюро!
- А это как посмотреть. Все в ваших руках. Если вы хотите предотвратить дряхление вашего старика, то неужели вам будет так трудно ему всячески показывать, что он чрезвычайно нужен и очень правильно все делает? Неужели это для вас неприемлемая цена вопроса? Я бы даже сказал так: чем меньше старик полезен в действительности, тем больше должно быть исходящей от вас положительной информации. Развитию склеротического комплекса почти не подвержены два типа людей - мудрецы и властители. Это заметил еще Конфуций, хотя он не мог ничего знать об атеросклерозе. Значит, властных стариков нужно поддерживать информацией об их властности и влиянии. А склонных к творчеству - информацией об их мудрости и уникальности.
Леонид Александрович, вы хотите сказать, что мы силой должны себя заставить уважать стариков, в том числе и тех, кого уважать не за что? Но это же немыслимо! Это раньше, когда не было ни книг, ни компьютеров, старый человек был носителем знаний. За это его и уважали. Но ведь сегодня даже не очень старый человек, просто перестав работать, моментально вылетает из информационного поля. Через месяц любой подросток указывает ему, как и что делать. Какое тут может быть почтение? На пустом-то месте?
- Ох, Майя, опять вы пользуетесь расхожими штампами. Никаких особых знаний у стариков никогда не было. В информационном поле во все времена, как и сейчас, были те, кто работал. То есть люди трудоспособного возраста. Ничего здесь с появлением книг и интернета не изменилось. А почет старикам обеспечивался исключительно для того, чтобы легче было с ними жить. Человечество очень и очень давно выявило этот механизм.
Какой механизм?
- Стариков во многих культурах переводят в разряд особо уважаемых членов общества в некотором роде искусственно, как вы говорите. Вспомните слово «аксакал». Перевод знаете? Белая борода. Когда у человека белая борода, ему уже не надо работать. Он ведь мудрец, ему все внимают. То есть человек окружен избыточной информацией о своем уме и полезности. Обман, спектакль? И да, и нет. Рынок труда освобождается от старого человека, но этот человек снимает свои претензии к обществу, потому что его почитают. Это будет препятствовать его дряхлению, что существенно облегчит всем сосуществование с ним.
Я не поняла, что будет препятствовать дряхлению?
- Видите ли, у старика, избавленного от стресса ненужности, наступает даже физическое оздоровление. «Нужные всем» старики живут, почти не болея. А умирают обычно внезапно, не проходя через стадию дряхлости. А ведь в нашей культуре эта ужасная многолетняя стадия дряхлости почти обязательна, должен вам заметить. Вот почему, например, на Востоке все традиционно обращаются к старикам с повышенным почтением. Почтение - это не столько сознательно, сколько ритуально. И так - из поколения в поколение.
Но если человечество все давно знает и все было так прекрасно, почему тогда эта славная традиция умерла?
- Опять же - где умерла и почему умерла? Там, где революции меньше коснулись культуры, традиционное почитание стариков никуда не делось. У нас революции касались всего. Строй менялся - все, связанное с ним, объявлялось ненужным. Стало быть, и почтение к старикам. Вы не забудьте - у нас имущество на долгие годы после семнадцатого стало ничьим. Старики перестали быть завещателями и дарителями! Вот вам еще одна причина ненужности стариков именно в нашем обществе. И, наконец, любые войны уменьшают почтение к старикам - а сколько у нас их было? Сразу после Великой Отечественной войны никакого уважения к старикам не было. Я это очень хорошо помню. Те, у кого не было желтых и красных полосок за тяжелые и легкие ранения или орденских планок, ощущали себя совершенно лишними. Как будто они всю войну дурака валяли, а не вкалывали...
Я вот как раз вспоминаю всякие этнографические записки, в которых говорилось о том, что у наших предков тоже были когда-то обычаи избавления от стариков, которые потом сохранились в некоторых ритуалах. Сказки вот тоже. Сажали на саночки и в лес отвозили... И только прогресс прекратил эту порочную практику.
- Такие вещи, как «на саночки - и в лес», были исключением. Подобное происходило только в чрезвычайных обстоятельствах. Например, в голодные годы. Или когда старый человек был уже очень болен. Эвтаназия была такая.
Но ведь сегодня все равно все изменилось. Люди не хотят видеть перед собой старость. Можешь за собой ухаживать - живи, но лучше отдельно. Перед глазами у меня не маячь. А не можешь за собой следить - добро пожаловать в дом престарелых.
- Два ваших варианта как раз не самые плохие. Но у многих ли семей есть возможность комфортно отселить стариков? Часто ее нет. А в неделимой семье, живущей в одном доме, старик либо реализует склеротический комплекс, либо начинает подражать молодым, поскольку видит в этом единственный шанс на жизнь. Последнее едва ли не хуже.
Почему это едва ли не хуже?
- Стремление старых людей быть молодыми - интенсивно заниматься спортом, предаваться молодежным развлечениям, носить соответствующую одежду, делать омолаживающие операции, демонстрировать юношескую сексуальную активность - квазиспасение и самообман. Такие люди очень быстро и внезапно подходят к своей самоликвидации. Молодежные физические нагрузки для старика неподъемны. Это бег не от инфаркта, а прямиком к инфаркту или инсульту. Сексуальное вожделение для пожилого мужчины - почти гарантия опухоли простаты.
Но ведь в Европе и США пожилые парочки преспокойно занимаются сексом. Особенно когда путешествуют.
- Там пожилые люди живут насыщенной, но все-таки стариковской жизнью. На это работает огромная инфраструктура, и это как раз хорошо. Но я говорю о тех, кто не хочет признавать свою старость. Такое поведение называется геронтопатией - боязнью старости. Эмоции молодости в старческом исполнении выглядят впадением в детство. Психиатры свидетельствуют: отказ от признания себя стариком почти всегда приводит человека к той или иной патологии. Кроме того, такие люди лишают себя прелестей возраста аксакала. И не только уважения окружающих, но и возможности самопознания и познания мира.
Какой же должна быть нормальная, неразрушительная активность наших отцов и матерей?
- Для них действительно очень полезны путешествия. Там нет чрезмерной нагрузки, а богатство впечатлений есть. Путешественники на подсознательном уровне становятся как бы властителями среды. Открывателями, захватчиками, которые осваивают новую территорию для своего рода! А это поддерживает информацию об их социальной значимости. Кроме того, старого человека надо ставить в ситуации, когда он вынужден преодолевать свои немощи. В путешествиях как раз это и происходит - приходится где-то вставать пораньше, чуточку недосыпать, тащить чемоданы, привыкать к новой пище и воде. Если бег и любая другая повышенная физическая нагрузка могут оказаться вредными и привести к слому, то легкая физическая нагрузка как раз то, что нужно. Еще вариант, простой и незатратный: когда старики воспитывают внуков. Во-первых, для стариков это опять же свидетельство их социальной полезности. Во-вторых, это снова ситуация преодоления немощи. И тут очень важно, чтобы затраты и усилия действительно были. Если бабушка приезжает к внукам раз в месяц и раздает всем конфетки - пользы никакой. Ни ей, ни внукам. А вот если она постоянно нянчит внуков, даже ворча: «Сами нарожали - сами и ухаживайте, я свое отработала!» - вот тогда польза огромна. В-третьих, есть предположение, что сравнительно недавно открытые так называемые феромоны, то есть неосязаемые запахи детей, положительно действуют на пожилых. Есть исследования, что в подобных ситуациях, когда человек через силу осуществляет свою социальную роль, он омолаживается. Если сделать замеры седых волос - окажется, что их стало меньше. Повышаются упругость и эластичность кожи. Но самое главное - резко уменьшаются те самые склеротические претензии, о которых мы с вами уже столько сказали.
У нас рождаемость сегодня отстает от смертности, стариков много, а культура поддержки мнения об их полезности утрачена. Значит, старики уходят либо в склеротический комплекс, либо подражают молодым. И то, и другое обрекает стариков на очень плохое отношение к ним всего общества. У нас очень постаревшее и одновременно геронтофобское общество. А сегодняшний молодой геронтофоб - это завтрашний брюзжащий старик. Никакая иная модель поведения в обществе геронтофобов ему не светит.
Пора стать умнее и разорвать порочный круг. Не так уж это и трудно.

Интервьюер: Евгений Евдокимов
Национальная информационная служба "Страна.Ru",
21 января 2005

Нужно уважение старости для психологического здоровья всех возрастов!

этот первоначальный заголовок Л.А. Китаева-Смык "Страна.ру" заменила нижеследующим:

В России нужно возродить традицию почтения к старикам

Выступления пенсионеров, вызванные непродуманной реализацией реформы льгот, вызывают повышенное внимание к проблемам старшего поколения. Своей точкой зрения по поводу того, что больше всего беспокоит людей старшего возраста, с обозревателем Страны.Ru Евгением Евдокимовым поделился известный российский психолог Леонид Китаев-Смык.
Леонид Александрович, насколько проблемы людей старшего возраста влияют на сотояние всего общества?
- Западные психологи доказали, что угнетенные, обездоленные старики дряхлеют и умирают молча. Проправительственные психологи-консультанты сориентировали российское правительство на такой вариант. Но не изученные психологами российские пенсионеры - не те, что на Западе. Наши старики заряжены ненавистью к властным виновникам прошлых их невзгод, и потому - ко всякой власти. Проблема не в том, что кто-то подначивает пенсионеров к массовым протестам (хотя и это не исключено, конечно). Просто они не хотят умирать молча.
Как вы думаете, можно ли говорить, что сейчас общество разделилось в своем отношении к пенсионерам на тех, у кого есть родители старшего возраста, и на тех, у кого их нет?
- Представить себе такое разделение - это несколько упростить ситуацию. Потому что даже те, у кого нет родителей-пенсионеров, не могут не относиться по-человечески к окружающим их людям. Но эти отношения достаточно сложны.
Давайте посмотрим психологический эффект негативного давления, то есть подавления, угнетения старшего поколения. Оно очень уязвимо непониманием и тем, что воспринимается как унижение. Пожилые люди очень чувствительны к психологическому невосприятию или отрицанию их былой и нынешней значимости.
Более того, у некоторых из них проявляются неприятные психические механизмы для получения информации, неких психологических сигналов о своей ценности. Это частое напоминание о себе, брюзжание и стремление поучать. Их называют "склеротиками". Но у них часто нет никакого склероза кровеносных сосудов. Просто такой человек прорывается к информации о своей социальной полезности и значимости.
При этом отсутствие такой информации, которую старшее поколение воспринимает через уровень одобрения по отношению к себе, ведет к его дряхлению и умиранию. Другими словами, это угнетение приводит к одряхлению, усугублению старческих болезней и, в конечном итоге, к гибели.
Теперь посмотрим, как неприятие моральной и материальной значимости старшего поколения и его былых заслуг действуют на тех, кто младше. Люди зрелого возраста видят, что и им вскоре предстоит такое же неуважение, когда они потеряют силы, когда, отработав свое, они не смогут больше доказывать собственную состоятельность и значимость. И это, конечно, будет негативно сказываться на них. Поэтому я хочу подчеркнуть, что угнетение стариков ведет к деморализации и последующего поколения. Она может проявляться и в виде депрессии, равнодушия к себе и к другим, и, наоборот, в виде агрессии, то есть как бы преждевременного мщения за свое позорное будущее. Приводит это, прежде всего, к снижению работоспособности у людей в возрасте примерно от 35 до 50 лет, к увеличению преступности, и, что очень важно, к падению сексуальной потенции у мужчин. У женщин это будет вести к снижению их материнских чувств. А если рядом к тому же мужская гипопотенция, то представляете, каков удел этих женщин? У них может быть и депрессия, и даже желание уйти из жизни. И, напротив, это может вылиться в феминизм, т.е. подмену женской предназначенности попытками воплотиться в мужской предназначенности, чуждой настоящим, сочным, зрелым женщинам.
Наконец, люди младшего поколения, дети и молодежь, видя, как пренебрегают старшими, будут бояться взрослеть. У младшего поколения будет застойный инфантилизм, оно будут всячески стремиться, не становясь взрослыми, получать радости жизни прямо в том детском состоянии, в котором оно есть.
В связи с этим может быть и увлечение наркотиками, а также играми (я имею в виду простейшие дебилизирующие игры, а не развивающие, потому что игры могут быть разными). Это будет и детская жестокость, агрессия как месть за свое несостоявшееся будущее. Также это может порождать "синдром беглеца", когда дети будут убегать из дома. Между прочим, этот же синдром может быть и у среднего поколения - они тоже могут захотеть куда-то удрать, например, уехать в другую страну, в другую семью, чтобы попытаться найти что-то лучшее. Или, напротив, начнут бомжевать.
Что должно измениться в обществе, чтобы можно было избежать этих психологических проблем?
- Нужно возродить феномен аксакальства (или старчества, если говорить по-русски), когда старый человек воспринимается как святой. И не важно, богатый он или бедный, умный или глупый. Войдя в старость, человек должен быть почитаем. Только тогда и молодое поколение, в свою очередь, будет жить спокойно и без страха, зная, что они никогда не перестанут быть желанными для общества, с возрастом приобретут больше, став почитаемыми людьми. Те этносы, в которых был введен институт старчества, традиции старчества, аксакальства, выжили. И к их числу относимся и мы, потому что в России почитание стариков некогда было первейшим делом.
Любое нарушение такого рода психологических устоев непременно ведет к деградации, деморализации и, в конечном счете, вымиранию общества. Я думаю, что сейчас это одна из, может быть, не главных (потому что есть другие, более важные), но все же существенных причин вымирания России. В особенности это касается славянской ее части, которая ежегодно уменьшается на миллион человек. Эта тенденция наблюдается на протяжении последних 12 лет, и статистика показывает, что и в прошедшем году ситуация не улучшилась.
Леонид Александрович, как вы думаете, есть ли предпосылки к тому, чтобы сломать негативные тенденции и возвратиться к традиции почитания старших, о которой вы говорите? И чья это в первую очередь задача, от кого это больше всего, на ваш взгляд, зависит?
- Когда вы говорите "сломать", то правильно формулируете то, что нужно сделать. Нынешняя ситуация, сложившаяся в нашей стране, в конечном итоге ведет не просто к обнищанию стариков, а к моральному унижению и ломке их психики.
В нашей стране стариков слишком много, и поэтому среди власть имущих, видимо, есть мнение, что нет возможности их всех обеспечить должным образом в существующих трудных или, по крайней мере, декларируемо трудных условиях. Когда не получается до конца обучить новые кадры, модернизировать промышленность и сельское хозяйство, где уж тут думать о стариках.
В такой позиции есть своя логика, но дело в том, что, если пренебречь стариками, то никакие реформы не будут целесообразны, потому что общество будет деморализовано, этнос - деградировать и просто исчезнет в конце концов. Так что, действительно, здесь должны быть предприняты какие-то радикальные, "силовые" меры, за которыми должно стоять то, что принято называть волевыми решениями власти. Слом нынешней административной элиты и ее губительной "логики". Эволюционно это сделать невозможно. Если мы будем на это надеяться, то наш этнос и страна обречены на замещение другими этносами, что уже происходит.
Я бы хотел уточнить. Когда мы говорим «представитель пожилого поколения», то кто это конкретно? По каким причинам, с вашей точки зрения, человек начинает относить себя к этой группе? Ведь, как известно, многие люди даже преклонного возраста продолжают работать и занимать активную жизненную позицию?
- Вы знаете, лингвистические определения здесь не имеют решающего значения. Совершенно неважно, как кого называют. Более глубокий вопрос в другом - что происходит с человеком, когда он становится стариком. В его психике, в его нервной системе опускаются некие "заслонки старости", которые мешают ему видеть и воспринимать свою пользу окружающим. Но если организм перестает воспринимать информацию о своей социальной пользе, то включаются механизмы уничтожения этой особи. В этот момент "включаются" маразм, дряхление и старческие болезни, которые приводят к самоуничтожению.
Этот механизм давно открыт и описан в литературе. Когда-то мне удалось его впервые сформулировать в ходе исследований при подготовке первых орбитальных космических полетов и экспедиции на Марс. Он изложен в моей монографии «Психология стресса», изданной на польском языке (на русском языке мне не удалось эту работу опубликовать). И вот именно когда опускаются эти заслонки, мешающие человеку воспринимать свою пользу окружающим людям, человек становится дряхлеюще старым. И если тогда не давать ему избыточную информацию о его пользе, даже чрезмерную, как может показаться молодым, то пожилой человек выключается из жизни.
Старикам нужно постоянно говорить, что только благодаря им было сделано все хорошее, что сейчас существует. Даже дееспособные и очень полезные старики нуждаются в постоянном, казалось бы, чрезмерном одобрении, поощрении. "Заслонки старости" мешают им видеть свою реальную пользу. Чтобы препятствовать их дряхлению, необходима психологическая поддержка всех сортов - не только одобрение и хорошее отношение со стороны близких, но и финансирование почетное (причем, не обязательно много денег, можно давать с возрастом ордена за прошлое и настоящее, какие-то почетные знаки, просто за то, что человек все еще работает или раньше работал). То есть нужно уважение старости для психологического здоровья всех возрастов!

Сон и стресс

 

Авторы: Китаев-Смык Л. А., Ротенберг В.С.
Вопросы психологии. 2009. № 5,

Обсуждаются адаптивные и дезадаптивные изменения структуры ночного сна при стрессе. Описаны «панические атаки» и просоночный стресс (парасомнии) у людей, страдающих посттравматическими стрессовыми расстройствами и неврозами. Обсуждаются методы купирования «просоночного стресса».
 Общеизвестно, что жалобы на расстройства сна при переживании стресса часты и закономерны; они включают затруднение засыпания, частые пробуждения, иногда со спутанным состоянием сознания, сокращение сна, поверхностный сон, неприятные сновидения, отсутствие чувства отдыха после сна. Однако природа изменений сна в условиях стресса может отражать совершенно противоположные психофизиологические процессы в мозгу. Так, с одной стороны, мозговые механизмы сна, как и другие физиологические системы, могут быть повреждены в результате стресса, в частности из-за избыточного выброса «гормонов стресса», а также чрезмерной и долго длящейся физиологической активации мозга. В этом случае нарушения сна не только отражают состояние стресса, но и участвуют в его патогенезе благодаря нарушению адаптивной функции сна [10].С другой стороны, изменения структуры сна (проявляющиеся при многоканальной регистрации на полиграфе) могут отражать попытку мозга компенсировать отрицательные последствия стресса, его разрушительное действие на психофизиологические системы организма, и в таких случаях эти изменения носят защитный характер и сохраняют здоровье [28].
Изучая потребности во сне у 500 человек разного возраста и разных профессий, Е. Хартман [18] обнаружил, что сопровождающийся отчетливым беспокойством стресс при напряженной работе или учебе может увеличивать потребность в сне, которая снижается в состоянии релаксации. По своим объективным и субъективным характеристикам такой сон отличается от сна здоровых людей, не испытывающих стресс.
Необходимо подчеркнуть, что окончательным и безусловным критерием адаптивного или дезадаптивного характера сна является состояние субъекта в период бодрствования, но врачи и исследователи нуждаются в критериях, которые позволяют определить динамику функционального состояния до того, как оно стало безусловно патологическим, и эти критерии могут быть выделены в качественных характеристиках сна.
Есть еще одно важное обстоятельство, требующее точного определения того, какие объективные и субъективные изменения сна относятся к адаптивным, а какие – к дезадаптивным. Если эти изменения по каким-то параметрам противоположны (например, адаптивные изменения проявляются в виде увеличения представленности быстрого сна, а дезадаптивные – его редукции) и в группе испытуемых есть субъекты, представляющие обе тенденции, то суммарная оценка изменения структуры сна для всей группы в целом в условиях единого стрессового воздействия может не выявить вообще никаких отличий сна на фоне стресса от нормального сна, как это имело место при некоторых исследованиях сна после экзаменационного стресса [21] или в процессе спортивных состязаний [22].
Между тем, когда исследования сна после экзаменационного стресса проводились с учетом изменений физиологических показателей в период бодрствования, можно было выявить качественные особенности сна, отражающие адаптивные и дезадаптивные процессы [2]. У всех испытуемых в процессе предэкзаменационного стресса выявлялось повышение тонуса мимической мускулатуры, учащение пульса и повышение артериального давления. После завершения экзаменов у части испытуемых все эти показатели довольно быстро, в пределах часа, приходили в норму. Их сон в ночь после экзамена не отличался по структуре от сна в обычных обстоятельствах, кроме небольшого увеличения длительности дельта-сна – показателя хорошего качества сна. Это позволяло прийти к выводу, что показатели эмоционального напряжения перед экзаменом отражали адаптивную психофизиологическую мобилизацию организма для решения актуальной задачи, связанной с предстоящим испытанием. У других же студентов точно такие же изменения ЭМГ мимической мускулатуры, пульса и артериального давления перед экзаменом сохранялись и после успешной его сдачи и даже имели тенденцию к нарастанию без видимой причины. Именно у этих студентов в ночном сне после экзамена отмечалось выраженное значимое увеличение процентной представленности быстрого сна по сравнению со сном в обычных условиях вне стресса, и был снижен процент медленноволнового дельта-сна, при этом во всех стадиях сна именно у этой группы студентов непроизвольные движения тела регулярно приводили к переходу сна в более поверхностную стадию, что свидетельствовало о снижении порога пробуждения. После ночного сна, характеризовавшегося всеми этими показателями, ЭМГ мимических мышц и показатели состояния сердечнососудистой системы приходили в норму.
Поскольку быстрый сон в ночь после стресса не только становился более длительным, но и сдвигался на первые циклы, можно было предполагать, что возрастала потребность в нем организма, а поскольку после удовлетворения этой потребности нормализовывались физиологические показатели, можно было предполагать, что именно увеличение длительности быстрого сна обеспечивало восстановление функций и адаптацию к характеру эмоционального напряжения, предшествовавшего сну. Это эмоциональное напряжение, не прекращающееся с окончанием стрессовой ситуации (после успешного завершения экзамена), отражает, по-видимому, невротическую тревогу, которая не мобилизует, а подавляет адаптивные возможности организма и блокирует конструктивное поведение. Возможно, перед экзаменом оно отражает устрашающие представления возможного провала, его катастрофических последствий – и связано с неосознанными воспоминаниями о прошлых неудачах и поражениях в самых разных ситуациях. Эти представления предрасполагают к дезадаптивной и опасной для здоровья «реакции капитуляции». Такое состояние, не имеющее рациональной основы, не устраняется даже с прекращением актуального стресса (т.е. со сдачей экзаменов), ибо затрагивает глубокие личностные комплексы и требует для своей компенсации включения защитных механизмов. Быстрый сон как раз и входит в систему таких защитных механизмов [14], [16], [17], [27], [31], [32].
Другое исследование было произведено В.С. Ротенбергом и В.В. Аршавским на спортсменах [16]–[18]. Полисомнография производилась за несколько дней до спортивных состязаний и непосредственно после их завершения. Были выделены три группы спортсменов: 1) те, кто был в команде, выигравшей соревнование; 2) те, кто был в проигравшей команде, и воспринял поражение очень болезненно, как личную неудачу; 3) те, кто довольно спокойно отнеслись к поражению своей команды. Быстрый сон занял больше времени по сравнению с контрольным уровнем до состязаний только у представителей второй группы, психологически травмированной поражением. Это – неадаптивное эмоциональное напряжение, ибо игра уже сыграна и переиграть ее нельзя. Оно требует для своей компенсации полноценного сна с высокой представленностью фазы быстрого сна.
Однако эмоциональное напряжение может быть так сильно выражено, что само по себе нарушает компенсаторные механизмы сна, необходимые для его ослабления (например, приводя к пробуждениям из быстрого сна или провоцируя в нем сновидения с тем же чувством беспомощности, которое характеризует само эмоциональное состояние в бодрствовании). Это особенно вероятно в тех случаях, когда механизмы быстрого сна по каким-либо причинам функционально неполноценны. При этом эмоциональное напряжение не снимается сном, а ведет к ухудшению сна, к учащению пробуждений из всех стадий сна, к тяжелым просоночным состояниям. Формируется порочный круг, когда стресс вызывает нарушения сна, а они в свою очередь углубляют стресс, ибо нарушены механизмы сна, компенсирующие его [10]. Глубокий медленноволновый сон (дельта-сон) при этом подавляется или нарушается еще больше, чем быстрый. В.С. Ротенберг и В.В. Аршавский [32] предложили использовать показатель структуры сна, который характеризует качество эмоционального напряжения, связанного со стрессом: отношение быстрого сна к медленноволновому сну в двух первых циклах. У здоровых людей вне стресса этот показатель обычно низок, ибо быстрый сон минимально представлен в двух первых циклах, а медленноволновый сон, наоборот, концентрируется именно в них. Этот показатель делает незначимым абсолютную длительность дельта-сна и быстрого сна: даже если неадаптивная тревога уменьшает (вместо того чтобы увеличить) представленность быстрого сна в первых циклах за счет его качественного ухудшения и учащения пробуждений от него, она еще больше редуцирует дельта-сон и отношение быстрого сна к дельта-сну в любом случае остается повышенным. Так, у депрессивных больных этот показатель был 1,9, у пациентов с невротической тревогой – 0,8, у студентов с неадекватной эмоциональной реакцией на экзаменационный стресс – 0,72, у студентов с адаптивной реакцией – 0,41, у здоровых вне стресса – 0,54.
Р.С. Лазарус описал неадаптивное эмоциональное напряжение при стрессе [23], [24]. А. Саде с соавт. [33] показали, что у студентов в период стресса такое сочетание обусловливает сокращение сна, а состояние, при котором человек ориентирован на решение проблем (а не на эмоциональное реагирование), более адекватное сочетается с удлинением сна – подчеркиваем, именно в ситуации стресса с тяжелыми его переживаниями. Эти выводы подтверждены данными ([20], [26]) о сокращении сна у субъектов с эмоционально-напряженным состоянием ([20], [26]), которое может быть признаком нарушения адаптации при высокой эмоциональной нагрузке и неэффективной попытке справиться с ней, и соответствуют данным, свидетельствующим о неэффективности эмоционального реагирования в стрессовых ситуациях [25].
Необходимо подчеркнуть, что инсомния, сопровождающаяся многими жалобами (на сонливость, эмоциональное напряжение, нарушение внимания) во время бодрствования, не имеет ничего общего с нормальным сном так называемых мало спящих, не жалующихся на сон и обычно чрезвычайно активных и успешно действующих в период бодрствования [18]. С.М. Морин и соавт. [26] также подтверждают, что повышенная тревожность и высокий уровень бодрствования (arousal) связаны с эмоциональным реагированием и инсомнией.
В то же время общий уровень тревожности (фактор F1 в тесте Р. Кеттелла) – это стабильная характеристика личности, и по результатам исследований А.М. Гончаренко и соавт. (см. [27]) она не соответствует дезадаптивной тревоге. Треть студентов в этих исследованиях имела низкий или умеренный уровень этого фактора (группа А), а у остальных студентов он был повышен (группа Б). Деление на эти группы производилось безотносительно к тому, какой была реакция студентов на стресс – адаптивной или неадаптивной. По сравнению с группой А в группе Б удельный вес быстрого сна на протяжении всего времени вне стресса был ниже, чем в группе А, а после экзаменов выявилось увеличение длительности быстрого сна, хотя и в этом случае удельный вес не превышал таковой в группе А и был ниже, чем у тех описанных выше студентов, у которых после экзамена по физиологическим показателям сохранялось высокое эмоциональное напряжение. Таким образом, фактор F1 отражает скорее высокую сензитивность, и у лиц, которым она присуща, функциональная система быстрого сна достаточно гибка и обеспечивает увеличение или уменьшение этой стадии в зависимости от конкретной реакции на стрессовую ситуацию. В частности, у них выражен «эффект первой ночи» исследования в незнакомой ситуации лаборатории, проявляющийся в увеличении латентного периода сна вообще и быстрого сна в частности, уменьшении представленности последнего и учащении пробуждений – как следствие повышения уровня бодрствования в новых непривычных условиях. Это нормальная реакция здоровых людей на стресс, который возникает при попадании в новые условия, вызывает мобилизацию и усиление ориентировочной реакции. При этом, в отличие от реакции капитуляции и неадаптивной тревоги, потребность организма в быстром сне часто снижается.
Стрессогенные условия жизнедеятельности могут обусловливать учащение пробуждений из стадии быстрого сна. По-видимому, об этом свидетельствуют исследования, проведенные на наземном имитаторе межпланетного корабля – в квартире-центрифуге [8], при многосуточном медленном вращении испытуемых [3], [5], [6]. «Глубина сна при этом сначала нарастала, а затем быстро уменьшалась, сон становился поверхностным, с частыми пробуждениями. Но при каждом пробуждении испытуемые чувствовали себя совершенно проснувшимися (хотя и были готовы немедленно заснуть опять) и утром чувствовали себя выспавшимися и помнили до 6–8 ночных сновидений» [6; 287]. Эти воспоминания отличались яркостью образов, эмоциональностью переживаний, сновидения порой были цветными.
Такое сочетание частых пробуждений с многочисленными сновидениями и с ощущением бодрости после каждого пробуждения и в утренние часы с достоверностью свидетельствует о том, что пробуждения происходили в фазе быстрого сна. Именно такие пробуждения, представляющие собой как бы естественное завершение ночного цикла, сопровождались ощущением полноценного сна [30]. Их наличие именно свидетельствует о благополучии адаптивных механизмов у тренирующихся для космических полетов испытуемых. При пробуждении в других стадиях сна субъективные ощущения тяжелее, и даже после длительного медленноволнового сна не возникает ощущения бодрости и ощущения того, что сон был глубоким; как правило, не бывает и отчетов о сновидениях.
Вероятно, в связи с этим ночью во время кратких пробуждений испытуемые были совершенно спокойны. У них не было негативных либо, напротив, позитивных эмоциональных переживаний. Об этом свидетельствовали отчеты испытуемых как после окончания сна по утрам, так и непосредственно во время кратких ночных пробуждений. Возможно, именно поэтому во время ночных пробуждений испытуемые были совершенно спокойны и адаптивные механизмы, обеспечивавшие пробуждения в самые оптимальные периоды сна (по завершении сонного цикла), работали нормально. Не исключено, что при этом несколько уменьшалась общая длительность быстрого сна (во время которого происходили пробуждения), ибо потребность в нем при таких обстоятельствах не повышена и избыточной нагрузки на него нет.
Если функциональная нагрузка на систему быстрого сна превышает естественные ресурсы, эмоциональное напряжение, сопровождающееся повышением уровня бодрствования, нарушает всю структуру сна, включая быстрый сон.
Исследования влияния стресса на сон при подготовке и проведении космических полетов, а также в клинических условиях подтвердили, дополнили и во многом объяснили результаты наших опытов в наземном имитаторе космического корабля. Были изучены нейрофизиологические аспекты стрессо-реактивности и разработана концепция «схемы сна», исследован сон при стрессе у людей, изолированных в замкнутом пространстве, при напряженном ожидании опасности и др. Однако, пытаясь понять сущность механизмов сна, исследователи констатировали, что «внутренняя организация этих механизмов сложна и не изучена» [7; 80].
Особо отметим, что состояние дистресса возникало в условиях многосуточного вращения из-за «укачивания, укручивания», при отсутствии эмоциональных негативных нагрузок, тревог, страха, огорчений, обид и т.п. Можно полагать, что эти неоднократные пробуждения возникали после завершения каждого периода сна, а периоды становились короче.
Один из авторов данной статьи (В.С. Ротенберг) изучал структуру сна параллельно с психологическим исследованием личности (с помощью MMPI) у здоровых людей и у пациентов с невротической тревогой и депрессией [28]. Показатели шкал MMPI, отражающих невротические расстройства (ипохондрия, тревога-депрессия, истерия), были разделены на три группы: 1) ниже 65 Т (низкие показатели), 2) от 65 Т до 74 Т (умеренные) и 3) выше 75 Т (высокие показатели). Самый низкий процент быстрого сна (менее 15%) реже всего встречался в группе 3 при ведущем подъеме на шкале депрессии, а самый высокий (процент быстрого сна больше 25%) – у всех членов группы 2 при ведущей шкале депрессии (т.е. до 74 Т). Однако когда ведущая шкала депрессии превышала 75 Т (группа 3), максимальные значения быстрого сна встречались относительно редко (17%). Это исследование показывает нелинейную зависимость между неадаптивным эмоциональным напряжением (тревога-депрессия) и представленностью быстрого сна.
Если задачей быстрого сна, как мы предполагаем, является компенсация неадаптивного эмоционального напряжения и его снижение, то увеличение удельного веса быстрого сна у лиц с умеренно выраженной тревогой-депрессией – не только результат этого состояния, но одновременно и причина, по которой это состояние не достигает своих максимальных значений до тех пор, пока сам быстрый сон функционально сохранен. Умеренное повышение по шкале тревоги-депрессии отражает высокую сензитивность, которая присутствует у так называемых долго спящих, характеризующихся высокой представленностью быстрого сна [18]. Они засыпают в состоянии умеренно выраженного неадаптивного эмоционального напряжения (как те студенты, у которых это состояние сохранялось после экзамена), и сон, насыщенный быстрым сном, помогает им это напряжение снять. Следовательно, избыточное эмоциональное напряжение в условиях долговременного стресса означает функциональную неполноценность быстрого сна, не способного справиться с этим напряжением.
Эта функциональная неполноценность проявляется прежде всего в изменении его качественных характеристик и только во вторую очередь – в сокращении его длительности вследствие пробуждений. В некоторых случаях процент быстрого сна может быть увеличен, но это не помогает снять эмоциональное напряжение, если качество быстрого сна неполноценно. Неполноценность проявляется прежде всего уменьшением отчетов о сновидениях при пробуждении из быстрого сна. Например, при затруднениях со сном, часто связанных со стрессом [19], отчет о сновидениях встречается менее чем в 60% случаев всех пробуждений из быстрого сна [10], тогда как у здоровых сензитивных субъектов эти отчеты встречаются в 85% пробуждений из быстрого сна. Их психическая активность в сновидениях растет одновременно с увеличением чувствительности к жизненным событиям, оцениваемым как вызывающие стресс. Сновидения высокосензитивных людей содержат больше образов, они более живые, в них больше активных действий, чем у несензитивных.
Таким образом, у здоровых людей увеличение эмоциональной реактивности до определенного предела сопровождается интенсификацией способности запечатлять сны, которая предотвращает дальнейший рост неадаптивного эмоционального напряжения. У пациентов с эмоциональными нарушениями эта психическая активность в сновидениях снижена, что отражает функциональную неэффективность быстрого сна [10]. Только у здоровых испытуемых интенсивность быстрых движений глаз в быстром сне коррелирует со степенью активного участия субъекта в сюжете своих сновидений, а у больных она коррелирует с выраженностью отрицательных эмоций в сюжете сновидений [29].
К. Фуллер и соавт. [15] показали, что высокотревожные субъекты обнаруживают снижение эффективности сна, нарушение его целостности. Они дольше засыпают, у них реже фиксируется медленноволновый сон, они чаще пробуждаются в первой половине ночи. У 74% плохо спящих расстройства сна начались с переживания жизненного стресса [19].
Типичное для стресса нарушение сна – это появление так называемых парасомний: ночных кошмаров, лунатизма и вообще повышенной двигательной активности в просоночных состояниях, спутанности сознания при пробуждении. В отличие от сновидений, все эти явления происходят в медленноволновом сне, что создает диссонанс между эмоциональной активностью и состоянием мозга, к такой активности не готовым. Поэтому парасомнии субъективно переносятся хуже, чем даже устрашающие сновидения.
Во время «чеченских войн» в 1995– 2000 гг. один из авторов данной статьи (Л.А. Китаев-Смык) наблюдал различные психологические состояния при боевом стрессе [4]. Изучались и купировались стрессогенные просоночные состояния у российских военнослужащих, участвовавших в боях, у журналистов-стрингеров и мирного населения, проживавшего на территории боевых действий. В результате он выделил два разных типа опасных парасомний при ночных пробуждениях (просоночный стресс): сопровождавшиеся (А) стеническими эмоциями и (Б) астеническими эмоциями. При типе А человек вскакивал, убежденный, что (а) ему надо спасаться, бежать, ибо в помещение сейчас ворвутся враги, или (б) для него опасен кто-то из находящихся рядом людей. Этот вариант парасомний может сопровождаться агрессивными действиями, он представляет со бой смесь из ночного кошмара и активного поведения в просоночном состоянии.
При типе Б во время парасомнического состояния человек переживает горе, отчаяние, чувство беспомощности, испытывает мучительное ощущение как бы дрожи в груди или во всем теле. И текущее состояние, и события ближайшего прошлого кажутся непереносимыми. При этом могут проявляться интенции к самоубийству, возрастать артериальное давление и частота сердцебиения. В сущности это тот же ночной кошмар, но без активной на него реакции. Это состояние может быть названо панической атакой, оно может вызвать страх засыпания. Во многих случаях было замечено, что состоянию мучительного просоночного стресса предшествовало эмоционально индифферентное или даже приятное сновидение.
Психотерапевтические действия при тяжелых эмоциональных переживаниях во время и после сна многовариантны. Общей должна быть следующая этапность купирования просоночного стресса.
  1. Надо демонстративно и «искренне» разделить с проснувшимся его страхи, тревоги, опасения, даже как бы поддержать их и вместе с ним готовить «спасение»: побег, сокрытие улик либо подготовку к обороне и т.п. Этим достигается доверие страдающего просоночным стрессом психотерапевту. Заметим, что при просоночном стрессе поначалу не нужно успокаивать проснувшегося, не следует убеждать его, что плохой сон ему только приснился (напротив, при простых инсомниях человека, взволнованного кошмарным сном, можно и нужно успокаивать).
  2. Необходимо вместе с проснувшимся выйти из дома на городские (сельские и т.п.) улицы; а если он в военном лагере, то – из казармы, палатки. Так достигается контакт самоосознания с обширным внешним пространством. Это минимизирует квазиопасность, создающую просоночный стресс.
  3. Надо начинать общение с другими людьми: с продавцами ночного магазина, случайными прохожими, а в воинской части – с дежурным радистом и другими. Так осуществляется контакт с социальным миром и минимизируется возможность появления страха.
  4. Следует непринужденно заговорить с человеком, все еще находящимся в состоянии просоночного стресса, о членах его семьи, о давних событиях жизни, т.е. создать контакт с «макровременем».
  5. В завершение следует заговорить о программе действий в ближайшие часы, минуты, т.е. создать контакт с текущим временем.
  6. Надо вернуть проснувшегося в помещение, чтобы он лег спать до следующего пробуждения в состоянии парасомнии.
Об особенностях сна при стрессе писал Г.С. Салливан: «Когда мы спим, мы испытываем некоторый недостаток защитных операций, поскольку обязательным условием самого погружения в сон является уверенность человека в том, что его самооценке ничто не угрожает. При наличии сильной тревоги сон практически невозможен, хотя когда накапливающаяся у человека усталость достигает определенного уровня, он уже не может сопротивляться сну; в этом случае сон протекает в порядке чередования коротких периодов глубокого сна и сравнительно протяженных стадий легкой дремоты, которую, строго говоря, трудно отличить от состояния бодрствования» [11; 300].
Описанные выше феномены просоночного стресса у людей, бесстрашных в дневное время, можно анализировать с учетом концепции о «панических атаках в цикле сон–бодрствование» [1]. Пробуждающиеся из-за панической атаки люди испытывают страх в 99,2% случаях, а при таких атаках днем – лишь в 63,3%. Ночные страхи больше свойственны мужчинам. Для дневных панических атак более характерны функционально-неврологические про явления: «ком в горле», нарушения речи, временные параличи. У людей с дневными паническими атаками отмечены депрессивные явления, а с ночными – повышенная тревожность. Панические атаки способствуют возникновению агорафобии (боязнь открытых пространств) и фобии сна (боязнь засыпания), нарушают нормальные соотношения всех фаз сна. Причинами панических атак могут стать и текущий стресс жизни, и психические травмы детства.
Интересен (и неясен) феномен преодоления (исчерпания?) «кризиса кошмарного сна». Опишем такие случаи.
Профессор В. на протяжении нескольких лет просыпался по ночам из-за кошмарного сна. Снилось назревание позорной ситуации на заседании ученого совета. В. не решался этому противостоять и просыпался с мучительным ощущением вины и несостоятельности. Однажды сон «продолжился» наяву, и В. решительным действием прекратил развитие нежелательной для него ситуации. В дальнейшем этот сон не повторялся.
Профессор-психиатр Б.Д. Цыганков сообщал о случае тяжелого посттравматического расстройства (ПТСР) у ветерана афганской войны, осложненного повторяющимся ночным кошмарным сном. Ветерану снится рукопашный бой. К нему приближается моджахед, готовый выстрелить. Ветеран прицеливается в моджахеда и... просыпается с ощущением, что он «убит моджахедом и теперь живет после смерти». Кошмарный сон повторялся почти еженощно, усугубляя невротические расстройства. Но однажды во сне случилось его «продолжение»: ветеран успел выстрелить раньше моджахеда и убил его. Из трупа врага текла кровь. После этого кошмарный сон больше не повторялся, лечение ПТСР стало более успешным [13].
Нынешних научных знаний о сне недостаточно для понимания психологической сущности описанного выше феномена. И все же можно полагать, что пробуждение с ощущением кошмара из-за приснившейся опасности — результат проникновения в сознание реакции капитуляции. Это случается при функциональной недостаточности системы быстрого сна, которая должна восстанавливать способность к активному поисковому поведению. Однако благодаря совершенствованию адаптивных функций быстрого сна наступает «прорыв» в победное завершение сна («триумфальное сновидение»), а это стирает саму возможность проникновения в сновидение реакции капитуляции. Заметим, что при дальнейшем участии в реальных боевых операциях у военнослужащих были возможны новые сюжеты сновидений с трагическим завершением.
Более загадочны психофизиологические механизмы «прорыва» в безвозвратно катастрофическую завершенность кошмарного сновидения.
Восемнадцатилетнему Н. с раннего детства снилось: он все стремительнее несется в нависшую над ним бездну. В ней он «будет жутко отвергнут от всего земного в кошмаре смерти». Пробуждался он в страхе, но с чувством, что спасся. Однажды сон «продолжился»: снилось, что Н. «был оторван от земного бытия, сгинул, исчез». В этот раз он пробудился впервые в состоянии крайней подавленности, ощущая, что стал иным, что «живет уже с мертвой душой, и тело не прежнее – омертвевшее». Такое состояние сохранялось недели, месяцы. У Н. изменился характер: несколько утратилась живость поведения, появились жалобы на депрессивные переживания.
Анализируя феномен сновидений при стрессе, Г.В. Ковров и А.М. Вейн писали: «…сложность понимания данной проблемы заключается в том, что исследователи, как правило, сталкиваются только с отчетами о сновидениях, а не с самим процессом… Провести однозначную параллель между феноменологией сна и самим сновидением, которое становится “доступным“ только после окончательного пробуждения, не представляется сегодня полностью возможным» [7; 60].
Интересно замечание выдающегося мыслителя и исследователя Н.Я. Пэрна о сне: «Наблюдения показывают, что сон проявляется как особое стремление, как особый позыв. <…> Из этого видно, что стремление ко сну – не нечто пассивное, а нечто активное, т.е. организм не подпадает сну, как он подпадает бессилию, а деятельно устремляется к нему, как некоему делу. Не внешние причины толкают его роковым образом ко сну, а внутреннее стремление заставляет его переходить в это “иное состояние”» [9; 32]. Суждение Н.Я. Пэрна основано не только на результатах лабораторных опытов и клинических наблюдений. Он проводил свои изыскания и на фронтах Первой мировой войны. Будучи военным врачом, он обращал внимание на то, что позднее было названо боевым стрессом. И все же его суждения не бесспорны. В них важно указание на то, что состояние перехода ко сну может быть в чем-то сходно с особой активной формой стресса и с оргастическими признаками сексуального эустресса. В какое же «иное состояние» переходит человек, засыпая? Ответу посвящено множество научных изысканий, отсылаем к ним читателя. Здесь же обратим внимание на то, что выдающийся ученый-естествоиспытатель и богослов П. Флоренский указывал, что мир горний и мир дольний соприкасаются только во снах [12].
На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы.
  1. Изменения сна в экстремальных условиях жизнедеятельности отражают компенсаторно-адаптивную перестройку психологических и психофизиологических систем. При этом увеличение быстрого сна при его качественной полноценности свидетельствует об адаптивном влиянии сна. Отношение быстрого сна к дельта-сну (в двух первых циклах сна) позволяет дифференцировать адаптивное и дезадаптивное эмоциональное напряжение как реакцию на стресс.
  2. Нарушения ночного сна — важнейший компонент посттравматических стрессовых расстройств – нередко осложнены «паническими атаками» и просоночным стрессом (паросомниями), увеличивающими невротизацию личности. При этом возможны суицидальные тенденции или неспровоцированная агрессия. Купированию просоночного стресса способствует постепенное расширение контактов самоосознания проснувшегося с окружающим социумом, пространством и временем. Целесообразны дальнейшие исследования феномена «прорыва» либо в триумфальную, либо в безвозвратно-катастрофическую завершенность сновидения. 

  1. Башмаков М.Ю. и др. Панические атаки в цикле сон–бодрствование / М.Ю. Башмаков, Г.М. Дюкова, В.Л. Голубев, А. Т. Столярова, В. Н. Тушер // Расстройства сна / Под ред. Ю.А. Александровского, А.М. Вейна. СПб.: МИА, 1995. С. 21–29.
  2. Гончаренко А.М., Шахнарович В.М., Ротенберг В.С. Изменения сна при разных типах реагирования на эмоциональный стресс // Журн. высш. нервн. деятельн. 1977. № 27. С. 837–844.
  3. Китаев-Смык Л.А. Психология стресса. М.: Наука, 1983.
  4. Китаев-Смык Л.А. Стресс войны. Фронтовые наблюдения врача-психолога. М.: РИК, 2001.
  5. Китаев-Смык Л.А. и др. Динамика симптомокомплекса «укачивания» в процессе адаптации к длительному вращению / Л.А. Китаев-Смык, Р.Р. Галле, Л.Н. Гаврилова, Л.Г. Елкина, Б.В. Устюшин // Космическая биология и авиакосмическая медицина: Мат-лы Всесоюз. конф. Т. 2 / Под ред. О.Г. Газенко. М.; Калуга, 1972. С. 197–199.
  6. Китаев-Смык Л.А. и др. Клинико-физиологические исследования при длительном (до трех суток) действии на организм человека ускорений малых величин / Л.А. Китаев-Смык, Р.Р. Галле, А.М. Клочков, Л.Н. Гаврилова, Б.В. Устюшин, Э.И. Хелемский, В.А. Бирюков, Б.Х. Мухин, Л.И. Фролова // Тр. 3-й конф. по авиац. и косм. медицине / Под ред. О.Г. Газенко. М., 1969. Т. 1. С. 286—288.
  7. Ковров Г.В., Вейн А.М. Стресс и сон у человека. М.: Нейро-медиа, 2004.
  8. Конюхов Е.М. и др. Автор. свид. 187931 (СССР) Устройство для исследования влияния на человека условий длительности вращения и ускорения Кориолиса. Приоритет от 2 июля 1965 г. / Е.М. Конюхов, М.Е. Болоцких, Л.А. Китаев-Смык, В.П. Воскресенский, Н.В. Соловьев, Г.М. Мурашкевич, В.Г. Шестаков, 1965.
  9. Пэрна Н.Я. Ритм жизни и творчества. Л.; М.: Петроград, 1925.
  10. Ротенберг В.С. Адаптивная функция сна. М.: Наука, 1982.
  11. Салливан Г.С. Интерперсональная терапия в психиатрии. М.: КСП; СПб.: Ювента, 1999.
  12. Флоренский П.А. Иконостас // Богословские труды. Т. 9. М., 1972. С. 83–148.
  13. Цыганков Б.Д., Тюнева А.И., Бэлин А.И. Психические расстройства жертв насилия и их медико-психологическая коррекция. М.: Медицина, 2006.
  14. Cartwright R.D., Monroe L.J., Palmer C. Individual differences in response to REM deprivation // Archives of General Psychiatry. 1967. N16. P. 297–302.
  15. Fuller K.H. et al. Generalized anxiety and sleep architecture: A polysomnographic investigation // Sleep. 1997. N 20. P. 370–376.
  16. Greenberg R. et al. The effects of REM deprivation: Implications for a theory of the psychological function of dreaming // Brit. J. Medical Psychol. 1970. N 43. P. 1–11.
  17. Greenberg R., Pillard R., Pearlman Ch. The effect of dream (Stage REM) deprivation on adaptation to stress // Psychosomatic Medicine. 1972. N 34. P. 257–262.
  18. Hartmann E. The functions of sleep. New Haven; L.: Yale Univ. Press, 1973.
  19. Healey E.S. et al. Onset of insomnia: Role of lifestress events // Psychosomatic Medicine. 1981. N 43. P. 439–451.
  20. Hicks R.A., Marical C.M., Conti P.A. Coping with a major stressor: Differences between habitual short and long sleepers // Percept. and Motor Skills. 1991. N 72. P. 631–636.
  21. Holdstock T.L., Verschoor G.J. Student sleep patterns before, during and after an examination period // South African J. of Psychol. 1974. N 4. P. 16–24.
  22. Knowless J., Beaumaster E., MacLean A. The sleep of skydivers: A study of stress // Second International Sleep Research Congress, Edinburgh, 1975. P. 119.
  23. Lazarus R. Emotion and adaptation. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1991.
  24. Lazarus R.S., Folkman S. Stress, appraisal and coping. N.Y.: Springer, 1984.
  25. Martelli M.F. et al. Stress management in the health care setting: Matching interventions with patient coping styles // J. Consult. and Clin. Psychol. 1987. N 55. P. 201–207.
  26. Morin C.M., Rodrigue S., Ivers H. Role of stress, arousal and coping skills in primary insomnia // Psychosomatic Medicine. 2003. N 65. P. 259–267.
  27. Rotenberg V.S. Functional deficiency of REM sleep and its role in the pathogenesis of neurotic and psychosomatic disturbances // Pavlovian J. of Biolog. Sci. 1988. N 23. P. 1–3.
  28. Rotenberg V.S. Search activity in the context of psychosomatic disturbances, of brain monoamines and REM sleep function // Pavlovian J. of Biolog. Sci. 1984. N 10. P. 1–15.
  29. Rotenberg V.S. The estimation of sleep quality in different stages and cycles of sleep // J. of Sleep Res. 1993. N 2. P. 17–20.
  30. Rotenberg V.S. The nature of the non-linear relationship between the individual’s present psychic state and his sleep structure // Dynamic Psychiatry. 1986. N 101. P. 516–524.
  31. Rotenberg V.S. The psychophysiology of REM sleep in relation to mechanisms of psychiatric disorders // Golbin A.Z., Kravitz H.M., Keith L.G. (eds). Sleep psychiatry. L.; N.Y.: Taylor & Francis, 2004. P. 35–64.
  32. Rotenberg V.S., Arshavsky V.V. REM sleep, stress and search activity // Waking and Sleeping. 1979. N 3. P. 235–244.
  33. Sadeh A., Keinan G., Daon K. Effects of stress on sleep: The moderating role of coping style // Health Psychol. 2004. N 23. P. 542–545.