«Допинг принимают все кроме Борзаковского». Первое интервью Виталия Степанова в России

 

Наталья Марьянчик

17 марта 2015,  

Юрий БорзаковскийИсточник: Sovsport.ru

Виталий Степанов — бывший сотрудник РУСАДА и герой скандального немецкого фильма «Тайный допинг: как Россия готовит своих чемпионов», впервые дает откровенное интервью российским журналистам в совместном проекте Sovsport.ru и портала Championat.com.

Виталий Степанов и его супруга Юлия проснулись знаменитыми в день выхода фильма немецкого журналиста Хайо Зеппельта о допинговой изнанке отечественного спорта. Бывший сотрудник РУСАДА и допинг-офицер, Степанов признался, что помогал употреблять допинг своей супруге Юлии (бегунье на 800 м, участнице чемпионата мира-2011), но сейчас раскаивается и горит желанием разрушить систему, где, по его словам, честным спортсменам просто нет места. 

Раздав несколько интервью британским и немецким СМИ, запросы от российских журналистов после выхода фильма супруги Степановы некоторое время игнорировали. Но затем Виталий вышел на связь сам, выбрав только двоих представителей нашей прессы, которым он доверяет – коллегу Евгения Слюсаренко и автора этих строк. 

«Мне предлагали деньги» 

Виталий Степанов (кадр из фильма)

- Виталий, давайте начнем с самого начала. Как вы оказались в числе сотрудников РУСАДА?

- В конце 2007 года я случайно увидел объявление в газете, что фирма набирает офицеров допинг-контроля. В начале 2008-го, после новогодних праздников, позвонил по указанному номеру, и оказалось, что звоню в Росспорт. Приехал, мне рассказали, что создается национальная антидопинговая организация, и с нуля нужно будет делать буквально все. Искали молодых целеустремленных людей, которые любят спорт и готовы строить свою деятельность в соответствие с кодексом ВАДА. Все было очень убедительно, и тогда я не сомневался, что мне говорят правду. После первого собеседования мне перезвонили и пригласили 1 февраля выйти на работу. 

- Какое у вас образование? Вы медик, почему вы вообще откликнулись на эту вакансию? 

- Я учился по специализации «спортивный менеджмент», но не закончил. Легкой атлетикой занимался для себя, на любительском уровне. Специального медицинского образования у меня нет, но в принципе, чтобы работать офицером допинг-контроля, его и не требуется. 

- Что происходило после того, как вы вышли на работу? 

- Я участвовал в нескольких конференциях с представителями ВАДА, переводил некоторые части Кодекса и Международных стандартов. Вместе со мной на работу в феврале вышли еще несколько человек, но до конца апреля, когда нам выдали первую зарплату, дожил только я. Конечно, были сомнения, что из всего этого получится, но первое время я чувствовал, что люди действительно стараются делать свою работу хорошо. 

- В какой момент вы поняли, что это не совсем так? 

- Было много разных эпизодов, но поначалу я ничего не понимал и думал: «Ну ладно, здесь не совсем так, там...» Ну, например, приехал однажды на допинг-контроль бейсбольной команды, а все люди, которые пришли, были с чужими паспортами. Я отказался брать пробы и уехал. Или в легкой атлетике, мне однажды совали деньги за то, чтобы не брал пробу, причем это делал не кто-нибудь, а вице-президент федерации! 

- Расскажите. 

- 2008 год, юниорское первенство России в Челябинске. Мы поехали туда в паре с еще одним инспектором, которая работала давно, еще в структуре Росспорта. На дистанции 400 м местная девочка заняла второе место, естественно, ее как призера пригласили на допинг-контроль. Но вместо девочки пришел ее тренер, подошел к моей коллеге и сказал: а давайте как раньше, пробу брать не будем, а что-нибудь придумаем. Та ответила: как раньше теперь нельзя. Тренер ко мне — я ни в какую. Тогда по его просьбе явился вице-президент ВФЛА, ныне покойный Георгий Нечеухин. Стал предлагать деньги. В итоге в тот вечер мне позвонил один из начальников РУСАДА и попросил пробу не брать. На следующий день эта же девочка опять попала по жребию на допинг-контроль после эстафеты, но на этот раз ко мне уже никто не обращался. Вопрос был решен. 

Аналогичных ситуаций, на самом деле, возникало много, в разных видах спорта. Сначала удивлялся, потом постепенно начал понимать, что я там один такой... 

- Это правда, что из РУСАДА вас в итоге уволили? 

- В конце 2010-го нам объявили о реструктуризации. На тот момент моя должность звучала как «главный специалист образовательного отдела». Там был такой бардак, никто ничего не знал до последнего, но в конце февраля 2011-го меня уведомили об увольнении. Причем сначала мне на март уже расписали командировки, а потом вдруг объявили, что «специалисты с вашими способностями в РУСАДА не нужны». 

- А если бы не сокращение, вы готовы были бы остаться? 

- Да. 

- Почему, если так много эпизодов в работе РУСАДА шло в разрез с вашей позицией? 

- В те последние полгода, когда почувствовал, что меня пытаются «выжить», я перестал стесняться. Если с чем-то был не согласен, так и говорил. Не скажу, что мне там нравилось, но жизнь такая штука: борешься и борешься... 

- Почему вы в итоге отказались от сотрудничества с РУСАДА после выхода немецкого фильма? 

- Я не очень представляю себе, как организация может проводить независимое расследование собственной деятельности. Как господин Камаев может руководить таким расследованием, если речь идет о нарушениях, которые были совершены в том числе под его руководством? Мне прислали список вопросов, они все достаточно поверхностные. Искреннего стремления разобраться я там не увидел. 

- Мы правильно понимаем, что вы считаете, что РУСАДА зависимо от министерства спорта, а то, по вашему мнению, поддерживает употребление допинга на государственном уровне? 

- Да. 

И чего вы тогда хотите?

- Я хочу, чтобы по итогам расследования были привлечены к ответственности люди на ключевых постах в Министерстве спорта. Почему российские чиновники против уголовного наказания за допинг? Да потому, что тогда первыми людьми, кто должен будет сесть на долгий срок, станут они сами. 

«Нас убедили, что весь мир так делает» 

Юлия РусановаИсточник: Associated Press

- Что вы делали после увольнения из РУСАДА? 

- Мы тогда уже были женаты с Юлей, она неплохо выступала. В какой-то момент мы приняли решение, что будем ездить по сборам вместе. Я был для нее спарринг-партнером по тренировкам. Потом мне предложили поработать в оргкомитете «Сочи-2014», но спустя три месяца я ушел оттуда по собственному желанию. 

- Почему? 

- Мне показалось, слишком много бумажной работы, и слишком откровенно наши пытались делать по-своему, не учитывая пожеланий иностранных специалистов. Ну, например, приехал специалист из Канады, отвечавший за разработку допинг-контроля на Олимпийских играх в Ванкувере. На совещании вел себя очень корректно, делился собственным опытом, интересовался, как происходит у нас. На следующий день мне начальник говорит: смотри, министерство спорта жалуется, что человек кучу лишних вопросов задал, про финансы, например. Я не готов был работать в такой обстановке. 

- Давайте поговорим о ваших отношениях с женой. Вы же с самого начала понимали, что она употребляет допинг? 

- Мы познакомились с Юлей в 2009 году на чемпионате России в Чебоксарах. Я тогда как сотрудник РУСАДА проводил образовательную викторину Outreach. Все спортсмены, тренеры приходили, отвечали на вопросы,  получали подарки. Всего за три дня 600 призов раздали!  Все супер, я довольный. Помню, единственный кто не зашел к нам в павильон, был главный тренер Маслаков — не захотел, как его ни уговаривали.  

- Вряд ли во время викторины ваша будущая жена могла в чем-то признаться? 

- Там вообще все говорили, мол, никто ничего не принимает, а я радостно верил. Спустя несколько недель у нас с Юлей было первое свидание. Я глупый, она глупая, вот мы и начали сразу правду друг другу говорить. Я себя тогда полным идиотом чувствовал. Нет, я, конечно, и до Юли понимал, что что-то происходит, но не настолько... Хотя на самом деле, тогда Юля еще не входила в основу сборной и тоже всего не знала. Например, что на чемпионате России тоже можно бежать «грязной». Это потом, в 2011-2012 годах, ей начали говорить: делай так, а за допинг-контроль «на России» не волнуйся... 

- Что конкретно она вам рассказала на первом свидании? 

- Ну, что принимают все, буквально все. Возможно, только кроме Юрия Борзаковского. 

В этот момент у Степанова звонит телефон, его жена рассказывает про свой старт во Франции. Она прибежала третьей с результатом 2:02.68. 

- Сейчас ваша супруга бегает «чистой», без допинга? 

- Конечно, «чистая». Это очень неплохой результат, особенно с учетом того уровня тренировок, какой у нас был. Юля побегает, придет домой, посмотрит за сыном, пойдет на вторую тренировку... Никаких особенных восстановительных процедур, ничего. Она даже сама удивилась, что может так бежать.

- Давайте вернемся. Почему вы, противник допинга,  не убедили свою будущую жену отказаться от его употребления? 

- После того, что мне рассказала Юля, я понял, что я - «белая ворона», и никому не нужен со своими взглядами. В какой-то степени нас с Юлей убедили, что весь мир так делает, и если будете слушать руководство, никогда ничего с вами не случится. Просто по таким правилам существует легкая атлетика, и никак иначе. 

- То есть можно сказать, что вы смирились ради любви? 

- Не могу сказать, что я окончательно смирился. Я просто даже не понимал, куда можно обратиться, чтобы попытаться что-то исправить, и ВАДА оказалась единственной организацией, к которой я не потерял доверия, исходя из личного общения во время работы в РУСАДА и во время Олимпиад в Пекине и Ванкувере. Мое общение с ВАДА на самом деле длилось очень давно, впервые я написал туда еще в 2010 году. Иногда я читал кодекс, потом мне рассказывали, как обстоят дела на самом деле, и у меня просто крыша ехала. Вообще все вверх ногами! Общение с ВАДА все эти годы было моей отдушиной. Я писал, делился своими мыслями — и становилось легче.

Продолжение интервью Виталия Степанова читайте завтра на сайте Sovsport.ru и в одном из ближайших номеров газеты. Во второй части вы узнаете, зачем супруги Степановы снимали на скрытую камеру олимпийскую чемпионку Марию Савинову, как отреагировало ВАДА на письма из России и в чем ошибся автор фильма Хайо Зеппельт.