Инволюционная меланхолия

Одна из напастей инволюционного периода, которая показывает, что многия печали могут быть не только вследствие многая мудрости. Наличие и степень развития интеллекта, равно как и объём и качество накопленного жизненного опыта, ни в коей мере не влияют на вероятность развития этого заболевания. Есть некоторая гендерная разница в возникновении и частоте проявления: 50-65 лет у мужчин и 40-55 лет у женщин, причём у женщин — чаще.

Характерны две группы симптомов:

1. Депрессивные (греч. μέλαινα χολή, мелэна холе, «чёрная желчь», это её преобладание, по убеждению Гиппократа, повинно в преобладании у человека плохого настроения и отсутствии оргазма от действий, творимых над ним окружающей действительностью). Снижение настроения выраженное, достигающее психотического уровня (внимание, возможен суицид!). Чаще всего сочетается с тревогой — больной беспокоен, не находит себе места, причитает и заламывает руки. Тревога может усилиться при смене обстановки (переехали на новую квартиру, либо забрали из деревни в город, в ряде случаев — просто перевели из одной палаты в другую) — это симптом нарушения адаптации Шарпантье. Именно наличие депрессии и её первичность отличает инволюционную меланхолию от инволюционного параноида, где основным является бред.
2. Бредовые. Спектр идей довольно широк, но всегда имеет тематику, соответствующую тревожно-депрессивному настрою. Бред носит характер вторичного, чувственного (то есть возникшего не самостоятельно, а на депрессивной почве). Кроме того, не стоит ожидать большого разнообразия идей у одного человека. Это могут быть ипохондрические идеи — когда больной убеждён, что это он самый больной человек в мире, а Карлсон — симулянт и сволочь на пропеллерной тяге; тут свербит, там булькает, намедни вот так вот кольнуло и вот эдак хрустнуло — всё к одному, столбите место на погосте. До сих пор встречается бред Котара — очень интересное явление, когда пациент уверен, что либо сам он весь изнутри сгнил, все внутренности рассыпались в прах, и от зомби он отличается только более высоким интеллектом и менее выраженным аппетитом, либо что весь этот мир гибнет под копытами апокалиптической четвёрки коней, остаётся только наблюдать за леденящей душу красотой процесса, а главный виновный — вот он, перед вами. При этом, как правило, к помощи взывать не перестаёт. А стоит подойти и попытаться заговорить — умолкает (зомби не положено, виновному в запуске Апокалипсиса кривым стартером — тем более). Правда, стоит отойти подальше, призывы о помощи и стенания малютки-привидения возобновятся. Это, кстати, называется симптомом Клейста. Нередки идеи самообвинения — во всём, в чём только возможно себя обвинить; самоуничижения — мол, я недостоин дышать с вами одним воздухом, проживать на одной жилплощади, питаться той же гадостью... впрочем, последнее излишне, и так аппетита нет. Зачастую требуют себя наказать со всей возможной строгостью либо сами пытаются это сделать, и вот тут-то нужен глаз да глаз. Нередко во всеуслышанье объявляют себя круглыми сиротами (при живых и заботливых родственниках).

Нередко под стать бреду меняется и восприятие окружающей действительности, когда во взглядах людей читается осуждение, презрение и отвращение, когда в шёпоте слышны проклятья и хула, когда под ликом близких людей начинают проглядывать чужие мерзкие физиономии (все родные-то на самом деле умерли, а это самозванцы). В повседневной жизни пациенты становятся безучастны ко всему окружающему, перестают следить за собой, за порядком в доме (тут мир рушится, а вы со своими мелочами!).

В ряде случаев эпизод инволюционной меланхолии заканчивается выздоровлением. Если обстоятельства складываются иначе, болезнь приобретает хронический характер, с постепенным снижением интеллекта и изменениями (в сторону уплощения, оскудения) в эмоциональной сфере при отсутствии лечения. Стоит заметить, что, как правило, пациенты довольно хорошо откликаются на лечение, и сочетание грамотного назначения медикаментов и кропотливой, без излишнего фанатизма, психотерапии даёт неплохие результаты и довольно стойкую ремиссию.