Контрпартизанская война в пересеяённой местности, по сути, на 70% состоит из тяжёлого и бесконечного подъёма с грузом на плечах куда-то вверх по неровному рельефу. Дело даже не в том, что это каторжный физический труд. Дело в том, что из-за жестокой необходимости постоянно вести активные наблюдения на ходу, а также напрягать слуховое внимание, чтобы не пропустить первый выстрел противника и определить по слуху его направление, наступает нездоровое нервное утомление. Хочется "отупеть" и двигаться в автоматическом режиме, глядя куда-то под ноги.
Так идти легче, но нельзя - потерявшие бдительность легко попадут в засаду. Но так или иначе нервное утомление, помноженное на физическую усталость, даже у выносливого и закалённого бойца может независимо от его воли вызвать эффект срабатывания "внутренних предохранителей" - когда нервная система "выключает" сама себя, чтобы не "пережечь" нервные центры, узлы и проводящие пути.
В таком случае боец неожиданно для товарищей и самого себя впадает в ступор и становится невосприимчив к сигналам, командам, опасности и вообще к реальной действительности. Он с тупым, отсутствующим или даже бессмысленно-счастливым выражением лица может сесть или лечь, его невозможно поднять или сдвинуть с места. Или же он в "отключенном" состоянии на повороте серпантина может так-же тупо и бездумно шагнуть прямо и свалиться куда-то вниз. Кричать на него, ставить по стойке "смирно", угрожать оружием бесполезно - ему не больно и не страшно, у него нет воли к жизни, потому что его "мозговой компьютер" просто "вырубили".
Средством для «включения» такого индивидуума в реальную действительность может быть только приведение его в первобытное состояние. Такой способ когда-то был разработан профессорами венской психиатрической школы. Это была очень сильная школа. Способ отличался тевтонской жестокостью, но иначе было нельзя. С егеря, вошедшего в ступор, снимали груз и делили его между остальными. «Отключившегося» раздевали до трусов, оставляя ему один лишь эсэсовский кинжал, и заставляли идти впереди головного дозора. Довольно быстро промозглый холод «включал» естественные физиологические механизмы борьбы за выживание. Возвращалось первобытное ощущение опасности, подстегивающее пробуждение других жизненных инстинктов. Все это подкреплялось чувством кинжала в руке, который когда-то был оружием далеких предков. Высвобождались скрытые нервно-энергетические резервы. Снова появлялась воля к жизни.
Через некоторое время егерь выходил из заторможенного состояния, удивляясь всему, что с ним произошло. Ему возвращали одежду, оружие и груз и поили чем-нибудь горячим из термоса. Далее он двигался как ни в чем не бывало. Такие случаи не были редкостью.
Психофизический механизм отключения от реальной действительности применялся во все времена крестьянами и люмпен-маргинальными элементами во всех странах и на всех континентах. Интеллигентному человеку этого не понять, но близкие к природному началу инди-видуумы обладают дремучей способностью (а многие из них специально развивают ее в себе) «отключаться» в моменты ужаса, представляя собой невразумительно мычащую биомассу. Такая биомасса невосприимчива к побоям, страху, психологической обработке, а также к допросам, проводимым по любой методике.
Это реальный крестьянский способ уцелеть в ужасе жизни. Средством вернуть «отключившегося» маргинала во вменяемое и пригодное для дальнейшей оперативной работы состояние еще во времена царской жандармерии был все тот же холод и голодное содержание. Это не действует на многих интеллигентных людей — они живут логикой и более терпеливы. Но у психокинестетиков, сельских конокрадов, а также у эпилептоидных психопатов, обладающих повышенным уровнем внутренней энергетики, одна ночь в «холодной» без куска хлеба сразу пробуждала животную жажду жизни и возвращала способность членораздельной речи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий