Два интервью: журнал "Огонек" и газета "Библиотечная столица"
Между «бомбистками» XIX и террористками XXI века безбрежная пропасть - эпохальная и этнокультурная. Но, несмотря на это, психологически они очень близки. Пока обществом не будет осознан истинный, глубинный механизм действий шахидок, мы так и останемся фактически безоружными перед реальностью террора.
- Террористы ведь тоже ведут джихад.
- Джихад сегодня тоже неправильно понимается в западной и нашей прессе. Джихад - это не обязательно «священная война», слово это означает «священное усилие». Например, строительство дома на высокой горе - джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему - тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие. По борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии. Но вот что получается - все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью, достойной уничтожения еще даже раньше, чем иноверцы, «люди Книги», то есть христиане, иудеи... Понимаете, вот эта сторона дела в последнее время как-то замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается.
- Ладно, подождите про джихад. В общем, на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо.
- А еще горская женщина - а чеченки горские женщины - никогда не закрывает лица. Потому что она живет в горах - если она закроет лицо, она не увидит тропы, камня, склона... Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову? А этим шахидкам специально заматывали лицо - все видели эти фотографии. Таким образом, женщина с закрытым лицом - тоже для чеченцев явление чуждое.
Третий момент - женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются «джеро», что обозначает - вдова, даже если она не вдовая. Это слово предосудительное. Это унижает женщину, намекает на некие ее неправильные действия, потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже отмщая за родственников, она уже не сможет быть благопристойной женщиной, в мужском коллективе что-то на нее обязательно накладывается... Даже если это оправданно, это всегда в какой-то мере позорно. И вот все эти террористки, снайперши, они называются джеро. Они культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки - это изобретение современных чеченских деятелей, ратующих за войну и суверенитет. Почему они выбрали женщин? Потому что женщине, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно. Из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь, пропустить ее вперед, потому что подразумевается, что у нее много тягот с семьей, детьми... Их реже останавливает милиция...
- А что вы всем этим хотите сказать?
- Я хочу сказать о том, о чем мало говорит пресса. О том, что сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями уже в чеченском обществе. Они для чеченцев «низкие люди» и живут очень трудно - им нет помощи, не предоставят работы, не дадут пищи... Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло какое-то позорное явление - например, кого-то изнасиловали. Или, например, была зачистка, или ваххабитский налет на чеченский дом, а бывший там мужчина спрятался, убежал. Остались одни женщины, кто-то оказался убит - и все, эта семья, а не только этот человек, становятся в чеченском обществе изгоями. И таких изгоев, как свидетельствует профессор Джабраил Гакаев, десятки тысяч сегодня в Чечне. И эти люди могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.
- В общем, никакие не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все...
- Самое главное не в этом, это только предпосылка. Отправная точка в другом. Психологи, которые работали в Чечне, и я сам, и чеченские психиатры, - все свидетельствуют, что 90 - 98% процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть «чеченской депрессией». Из чего это психическое состояние складывается? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им в свое время обещали выход и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе - это чувство горя, ведь в каждой семье есть несколько убитых, а еще хуже - если есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучится неприкаянно где-то в мире, и это для семьи очень плохо... А третье - это тоска. Не просто абстрактная «душевная боль», а физическая боль во всем теле, как после тяжелой физической работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли - там что-то украдено, кто-то убит... И тот, кто этой боли, слава богу, не испытал, он их понять не может. Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, поэтому свидетельствую со всей достоверностью - оно есть. И даже если человек выходит за пределы дома, он наполнен реальной болью, земля горит под ногами, причем не образно горит, а на самом деле - жжет его ноги, жжет все пространство. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. И вырваться из этого чувства, уйти из этой боли хотят очень многие. И когда предлагают месть, то есть выход из этого состояния, то это кажется очень легко.
Меня всегда возмущает, когда я читаю в прессе слово «зомби». Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок называется - предсмертный транс. В предсмертном трансе в первую очередь возникает чувство приятнейшего экстаза, чувство необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое «Я» - все, что не реализовалось в жизни, - ничто это «Я» не сдерживает уже, оно освобождается от любого давления. Никакого «суперэго» не осталось - все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он, какой есть. Он понимает, что будущего не будет, и поэтому делает только то, что приятно. Даже задачу для самореализации искать не нужно - уже есть эта задача, то есть мщение. Просто, когда она идет по улице, еще за день за два до теракта, ей приятно идти, потому что это она сама лично идет, а не кто-то, кого всю жизнь родители или семья... загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского «Идиот» есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. Вторым характерным качеством души террористки-смертницы как раз и является то, что все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов - все выпукло, очень приятно и красиво. И чем ближе смерть, тем ярче мир. И если она вдобавок до этого была несколько лет в «чеченской депрессии», остановить ее уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: «Что ты делаешь? Сохрани свою жизнь». Зачем ей та, прошлая жизнь? Третье - это свойственно именно чеченским и другим шахидам - упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, и все во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может, даже с неким таким радостным пониманием, давать им еще эти минуты и часы.
- Вас послушать - так им и наркотики не нужны никакие.
- Да, человек в предсмертном трансе чаще всего не нуждается в стимуляторах, он и так эйфоризирован. Кроме того, наркотики на Северном Кавказе не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это же гибель. Разговоры о наркотиках, которыми пичкали смертниц, - это, возможно, всего лишь наша европейская попытка хоть как-то рационально объяснить их действия. Я не удивлюсь, если никаких наркотиков на самом деле не было. Зато есть суфийские тренинги, изменяющие сознание, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадиритов, которых много на Кавказе и еще в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники используются во Французском легионе, и немецкие зондеркоманды их использовали.
- А по-моему - обычный гипноз.
- Когда говорят - «гипноз», тем более «обычный», то сразу кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация всей личности, человек становится другим. Причем если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы не рекомендовал, потому что они не найдут здесь, у нас, учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ это экспортируется с Ближнего Востока, где суфийская традиция жила еще до ислама и не прерывалась.
- Да вы идеализируете это все... Несчастная загнанная в угол женщина. Какие там радость и обостренность интеллекта, если она, как сумасшедшая, бродила два часа по центру, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу...
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут оказываться бессильны. Девушка эта - просто брак, недоработка, так же как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке. Если считать, что главными являются показатели брака, тогда вы правы.
- У меня даже мелькает мысль, что в современном русском языке всем этим состояниям, которые вы с таким восторгом описали, есть одно точное название - «отмороженность».
- Я с этим не соглашусь. Вот опять вы хотите свести к чему-то простому и понятному очень сложное. Отмороженность - это снижение интеллекта, а здесь, наоборот, весь интеллект мобилизуется и направляется в строго определенную точку. Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что она мобилизована, ее реакции обостряются до предела. Вот смотрите - в Израиле антитеррористическими службами пронизана вся территория страны, а все равно они не могут их заранее вычислить. Шахид - это всегда суперинтеллектуальный человек, в то время как обычный человек вял, расслаблен. Интеллект шахида направлен на одно: совершить свое действие и ни в коем случае не промахнуться. Это не отмороженность. Меня часто спрашивают - как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
- Ну вот представьте - вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе... Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрения? А может, их просто зло берет, что здесь жизнь продолжается, а там - разруха, голод, убили родных... Я понять хочу.
- При чем здесь злоба? У нее просто радость бытия в каждой секунде... Она в эти секунды воплощает то задание, которое позволяет ей идти к смерти. При чем здесь другие люди? Она рассматривает их как существа, которыми она владеет. Она уже не думает, кто прав, кто виноват.
- Это же какая-то мания тогда... Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс - это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
- Ограниченность то есть.
- Ничего не ограниченность. Это концентрированность. Великий писатель или ученый - это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки ума, что делает необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то он становится гением.
- Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Дело в том, что я десятилетия изучал и маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам, многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя собственную тупость. Они ничего так и не поняли.
- То есть вы хотите сказать, что девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, - это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а сверхмощный интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?..
- Злоба - это означает брак в работе. Злоба будет отвлекать ее от выполнения задачи, привлечет внимание прохожих. Я бы не говорил о банальной злобе или ненависти, все эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса в радость, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с человеком, больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек, конечно, в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины он ненормальный. Но зато он находится в состоянии, близком к понятию «счастье».
- «Не дай нам бог такого счастья» - это в народе про шахидок, наверное, говорили...
- Террористы ведь и ведут джихад.
- Джихад - это не обязательно “священная война”, это – священное усилие. Например, строительство дома на высокой горе – джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему – тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие в борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии.
Но вот что нужно знать: все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью. Эта сторона дела замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается. Или вот еще: все видели в газетах фотографии женщин с закрытым лицом – якобы чеченских террористок. Но ведь это для чеченцев явление чуждое. Горская женщина никогда не закрывает лицо. Иначе она не увидит тропу, камень, склон… Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову?
- Но вернемся у главному: на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо?
- Да. Здесь есть и еще один момент: женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются “джеро”, что обозначает – вдова (даже если она и не вдова). Быть “джеро” предосудительно. Потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже мстя за родственников, будучи последней в роду, она уже не благопристойная женщина. Все террористки, снайперши называются “джеро”. Они - культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки в России – изобретение современных ваххабитских политтехнологов. Почему они выбрали женщин? Потому что им, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно – из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь. Их реже, чем мужчин, останавливала милиция…
Сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями в чеченском обществе. Они для него низкие люди и живут очень трудно: им не помогут, не предоставят работу, не дадут пищи… Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло что-то позорное, например, кого-то изнасиловали. Или, например, была “зачистка” или ваххабитский налет на чеченский дом, бывший в нем мужчина спрятался или убежал, а кто-то оказался убит. И все, эта семья, а не только один человек, становятся в чеченском обществе изгоями. Таких изгоев, как свидетельствует профессор Джебраил Гакаев, сегодня в Чечне десятки тысяч. Эти люди тоже могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.
- В общем, не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все…
- Но это только предпосылка. Отправная точка в другом. Все психологи, которые работали в Чечне, и я в их числе, и чеченские психиатры свидетельствуют, что 90-98 процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть “чеченской депрессией”. Из чего складывается это психическое состояние? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им обещали выход и сепаратисты, и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе – это чувство горя, ведь в каждой семье - несколько убитых, а еще хуже – есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучается неприкаянно, и это для всей семьи очень плохо. А третье – тоска. Не абстрактная “душевная боль”, а физическая боль во всем теле, как после тяжелой работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли – там что-то украдено, кто-то убит… Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, и свидетельствую со всей достоверностью – оно есть. Если человек выходит за пределы дома, у него земля горит под ногами, причем не образно, а на самом деле – жжет ноги. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. Вырваться из этого чувства, уйти от психологической боли хотят очень многие. И когда им предлагают месть как выход из этого состояния, это кажется спасением.
Я недоумеваю, когда в связи с этим читаю в прессе слово “зомби”. Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок – предсмертный транс. Оно характеризуется в первую очередь чувством приятнейшего экстаза, необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое “Я” освобождается от всякого давления. Все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он – какой уж есть. Он понимает, что будущего нет, и поэтому он никому ничего не должен. Не нужно искать задачу для самореализации – она уже есть, это мщение. Когда она идет по улице, еще за день, за два до теракта, ей это приятно, потому что это она сама лично идет, а не та, кого всю жизнь родители, семья, общественное мнение загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского “Идиот” есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. И для террористки-смертницы все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов – все выпукло, приятно и красиво. Чем ближе смерть, тем ярче мир. И никакой “чеченской депрессии”. Остановить смертницу уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: что ты делаешь, сохрани свою жизнь. Зачем ей она?
Третье, что свойственно чеченским и другим шахидам, – упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, а они - во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может даже с неким радостным пониманием давать им еще минуты и часы.
А еще – упоение местью, которая вот-вот свершится. И, наконец, вера в блаженство успокоения в райских кущах Аллаха.
- Вас послушать – им никакие наркотики не нужны для “кайфа”.
- Человек в предсмертном трансе может не нуждаться в наркотиках, стимуляторах, он и так эйфоризирован. Наркотики на Северном Кавказе сейчас не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это гибель. Однако во время суфийских ритуалов с древнейших времен, еще до Пророка Мухаммеда, применяли сложнейшие смеси трав и минералов для создания измененного сознания. При подготовке шахидов использовались вещества, концентрирующие внимание на внушенном задании. Еще есть суфийские тренинги, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадыритов, которых много на Кавказе, в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники использовали во французском иностранном легионе и немецких зондеркомандах.
- По-моему, это обычный гипноз.
- Когда говорят “гипноз”, тем более “обычный”, то кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация личности, человек становится другим. Если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы очень не рекомендовал, потому что они не найдут у нас учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ все это приходит с Ближнего Востока, где суфийская традиция жива и не прерывалась никогда.
Знаете, как готовят шахидок? В маленькой квартирке в Грозном или в неприметном домике в ингушском селе размещают женщин, потерявших родных, жертв “чеченской депрессии”. С ними работают хорошие психологи, которые выясняют, чего им не хватало в детстве. Если они были обделены вниманием матери, к ним в качестве наставника приставляют женщину – пожилую, властную, якобы добрую. Тем, которым не хватает сексуальной реализации, дают в наставники мужчину, который одновременно является их сожителем и учителем. Этот наставник сопровождает их на протяжении всего времени обучения, да и во время совершения теракта находится поблизости. Женщины идут на смерть, и чтобы ему доставить удовольствие.
- Мне кажется, вы как-то все идеализируете... Несчастная, загнанная в угол женщина - какая там радость и обостренность интеллекта? Вспомните прошлогоднюю историю шахидки Заремы Мужахоевой, которая, как сумасшедшая, бродила два часа по центру Москвы, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников, и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу…
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут бессильны. Та девушка – это “брак”, “недоработка”, как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке.
- А можно ли убедить террористов не совершать теракт?
- К счастью, да. В последнее время у нас произошла палестинизация конфликта, к чему приложили руку и федералы, и иностранные инструкторы боевиков. Но кавказская молодежь, которая пополняет ряды террористов, – не все религиозные фанатики. Их детство, отрочество пришлись на времена СССР. Они еще ощущают культурную связь с Россией, с ними можно и нужно разговаривать. Не случайно Зарема Мужахоева так и не совершила ни одного теракта. Сначала два часа просидела в автобусе и так и не привела в действие взрыватель. Потом с сумкой взрывчатки гуляла по Москве и, наконец, сдалась властям. Да и затем активно сотрудничала со спецслужбами, выдала им тайники со взрывчаткой, помогла задержать боевиков, предотвратила другие теракты.
Уму непостижимо, почему ей вынесли такой жестокий приговор. Да с нее надо было пылинки сдувать, чтобы другие шахидки поняли, что у них есть шанс на нормальную жизнь, и не торопились на тот свет. Непродуманные же действия власти лишний раз убедили их в том, что сотрудничать с российскими спецслужбами нельзя, рассчитывать на гражданское общество в лице суда присяжных не приходится, им остается одно – нас убивать.
Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что ее реакции обостряются до предела. Интеллект шахида направлен на одно: совершить действие, не промахнуться. Меня часто спрашивают: как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
- Ну вот представьте: вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами, и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе… Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрение? Может, их просто зло берет, что здесь - жизнь, а там – разруха, голод, убили родных… Я понять хочу.
- Нет, это не злоба! У нее в этот момент радость бытия в каждой секунде… Она воплощает задание, которое позволяет ей идти к смерти. К желанной смерти. При чем здесь другие люди? Она воспринимает их как существа, которыми она владеет. Она уже вовсе не думает о том, кто прав, кто виноват.
- Это же мания… Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс – это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
- Ограниченность, то есть.
- Концентрированность. Великий писатель или ученый – это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки своего ума, что делает подчас необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то становится гением.
- Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Я десятилетия изучал маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам: многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя свою собственную тупость. И ничего так и не поняли.
- То есть что: эти девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, – это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?
- Если вы хотите понять явление для того, чтобы его преодолеть, изжить, то не морочьте себе голову словами о банальной злобе или ненависти. Эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины, он ненормальный. Но… он находится в состоянии, близком к понятию счастья.
- "Не дай нам бог такого счастья". Это в народе не про шахидок, говорят?..
Интервьюер: Майя Куликова
Фотографии: Александр Джус, Reuters
Журнал "Огонек" № 28; август 2003; стр. 38
Шахидское счастье
Китаев-Смык - единственный ученый, сумевший объяснить поведение смертниц
Между «бомбистками» XIX и террористками XXI века безбрежная пропасть - эпохальная и этнокультурная. Но, несмотря на это, психологически они очень близки. Пока обществом не будет осознан истинный, глубинный механизм действий шахидок, мы так и останемся фактически безоружными перед реальностью террора.
Леонид Александрович Китаев-Смык человек известный. Военный психолог, автор в числе прочих книг «Психология стресса» и «Психология чеченской войны», не раз бывавший по обе стороны чеченской границы. Назначив встречу, я ждала его в том самом ресторане «Имбирь», в котором чуть не взорвала свою бомбу террористка в ночь на 11 июля, наблюдая немногочисленных безмятежных посетителей. Ну и, конечно, пыталась я представить себе внутренний мир террористки, несущей на себе адскую машинку. По скудным сведениям, почерпнутым в прессе, я пыталась воссоздать этот мир - несчастной жертвы обстоятельств, навсегда потерявшей в жизни четкие ориентиры, перспективы, родственников и мирное небо над родиной. Что тут, казалось бы, еще остается, действительно...
Но тут пришел Китаев-Смык, и оказалось, что все не так просто.
- Дело в том, - сказал Леонид Александрович, - что эти женщины, чеченские террористки, которым западная пресса уже прицепила название «черные вдовы», - явление достаточно уникальное. Во-первых, потому что в Чечне всегда самоубийство считалось и сейчас считается очень большим грехом. Самоубийца недостоин хорошей памяти, и не только он сам, а и вся его семья, и на многие десятилетия. Потому что чеченец обязан быть победителем. А самоубийца - это не соответствует нормам человека-победителя. Вообще само слово «шахид» не чеченское - ближневосточное, арабское слово, которое означает «свидетель» - приверженности, задаче, то есть исламу, то есть джихаду.- Террористы ведь тоже ведут джихад.
- Джихад сегодня тоже неправильно понимается в западной и нашей прессе. Джихад - это не обязательно «священная война», слово это означает «священное усилие». Например, строительство дома на высокой горе - джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему - тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие. По борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии. Но вот что получается - все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью, достойной уничтожения еще даже раньше, чем иноверцы, «люди Книги», то есть христиане, иудеи... Понимаете, вот эта сторона дела в последнее время как-то замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается.
- Ладно, подождите про джихад. В общем, на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо.
- А еще горская женщина - а чеченки горские женщины - никогда не закрывает лица. Потому что она живет в горах - если она закроет лицо, она не увидит тропы, камня, склона... Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову? А этим шахидкам специально заматывали лицо - все видели эти фотографии. Таким образом, женщина с закрытым лицом - тоже для чеченцев явление чуждое.
Третий момент - женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются «джеро», что обозначает - вдова, даже если она не вдовая. Это слово предосудительное. Это унижает женщину, намекает на некие ее неправильные действия, потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже отмщая за родственников, она уже не сможет быть благопристойной женщиной, в мужском коллективе что-то на нее обязательно накладывается... Даже если это оправданно, это всегда в какой-то мере позорно. И вот все эти террористки, снайперши, они называются джеро. Они культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки - это изобретение современных чеченских деятелей, ратующих за войну и суверенитет. Почему они выбрали женщин? Потому что женщине, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно. Из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь, пропустить ее вперед, потому что подразумевается, что у нее много тягот с семьей, детьми... Их реже останавливает милиция...
- А что вы всем этим хотите сказать?
- Я хочу сказать о том, о чем мало говорит пресса. О том, что сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями уже в чеченском обществе. Они для чеченцев «низкие люди» и живут очень трудно - им нет помощи, не предоставят работы, не дадут пищи... Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло какое-то позорное явление - например, кого-то изнасиловали. Или, например, была зачистка, или ваххабитский налет на чеченский дом, а бывший там мужчина спрятался, убежал. Остались одни женщины, кто-то оказался убит - и все, эта семья, а не только этот человек, становятся в чеченском обществе изгоями. И таких изгоев, как свидетельствует профессор Джабраил Гакаев, десятки тысяч сегодня в Чечне. И эти люди могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.- В общем, никакие не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все...
- Самое главное не в этом, это только предпосылка. Отправная точка в другом. Психологи, которые работали в Чечне, и я сам, и чеченские психиатры, - все свидетельствуют, что 90 - 98% процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть «чеченской депрессией». Из чего это психическое состояние складывается? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им в свое время обещали выход и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе - это чувство горя, ведь в каждой семье есть несколько убитых, а еще хуже - если есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучится неприкаянно где-то в мире, и это для семьи очень плохо... А третье - это тоска. Не просто абстрактная «душевная боль», а физическая боль во всем теле, как после тяжелой физической работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли - там что-то украдено, кто-то убит... И тот, кто этой боли, слава богу, не испытал, он их понять не может. Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, поэтому свидетельствую со всей достоверностью - оно есть. И даже если человек выходит за пределы дома, он наполнен реальной болью, земля горит под ногами, причем не образно горит, а на самом деле - жжет его ноги, жжет все пространство. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. И вырваться из этого чувства, уйти из этой боли хотят очень многие. И когда предлагают месть, то есть выход из этого состояния, то это кажется очень легко.
Меня всегда возмущает, когда я читаю в прессе слово «зомби». Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок называется - предсмертный транс. В предсмертном трансе в первую очередь возникает чувство приятнейшего экстаза, чувство необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое «Я» - все, что не реализовалось в жизни, - ничто это «Я» не сдерживает уже, оно освобождается от любого давления. Никакого «суперэго» не осталось - все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он, какой есть. Он понимает, что будущего не будет, и поэтому делает только то, что приятно. Даже задачу для самореализации искать не нужно - уже есть эта задача, то есть мщение. Просто, когда она идет по улице, еще за день за два до теракта, ей приятно идти, потому что это она сама лично идет, а не кто-то, кого всю жизнь родители или семья... загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского «Идиот» есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. Вторым характерным качеством души террористки-смертницы как раз и является то, что все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов - все выпукло, очень приятно и красиво. И чем ближе смерть, тем ярче мир. И если она вдобавок до этого была несколько лет в «чеченской депрессии», остановить ее уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: «Что ты делаешь? Сохрани свою жизнь». Зачем ей та, прошлая жизнь? Третье - это свойственно именно чеченским и другим шахидам - упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, и все во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может, даже с неким таким радостным пониманием, давать им еще эти минуты и часы.
- Вас послушать - так им и наркотики не нужны никакие.
- Да, человек в предсмертном трансе чаще всего не нуждается в стимуляторах, он и так эйфоризирован. Кроме того, наркотики на Северном Кавказе не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это же гибель. Разговоры о наркотиках, которыми пичкали смертниц, - это, возможно, всего лишь наша европейская попытка хоть как-то рационально объяснить их действия. Я не удивлюсь, если никаких наркотиков на самом деле не было. Зато есть суфийские тренинги, изменяющие сознание, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадиритов, которых много на Кавказе и еще в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники используются во Французском легионе, и немецкие зондеркоманды их использовали.- А по-моему - обычный гипноз.
- Когда говорят - «гипноз», тем более «обычный», то сразу кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация всей личности, человек становится другим. Причем если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы не рекомендовал, потому что они не найдут здесь, у нас, учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ это экспортируется с Ближнего Востока, где суфийская традиция жила еще до ислама и не прерывалась.
- Да вы идеализируете это все... Несчастная загнанная в угол женщина. Какие там радость и обостренность интеллекта, если она, как сумасшедшая, бродила два часа по центру, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу...
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут оказываться бессильны. Девушка эта - просто брак, недоработка, так же как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке. Если считать, что главными являются показатели брака, тогда вы правы.
- У меня даже мелькает мысль, что в современном русском языке всем этим состояниям, которые вы с таким восторгом описали, есть одно точное название - «отмороженность».
- Я с этим не соглашусь. Вот опять вы хотите свести к чему-то простому и понятному очень сложное. Отмороженность - это снижение интеллекта, а здесь, наоборот, весь интеллект мобилизуется и направляется в строго определенную точку. Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что она мобилизована, ее реакции обостряются до предела. Вот смотрите - в Израиле антитеррористическими службами пронизана вся территория страны, а все равно они не могут их заранее вычислить. Шахид - это всегда суперинтеллектуальный человек, в то время как обычный человек вял, расслаблен. Интеллект шахида направлен на одно: совершить свое действие и ни в коем случае не промахнуться. Это не отмороженность. Меня часто спрашивают - как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
- Ну вот представьте - вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе... Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрения? А может, их просто зло берет, что здесь жизнь продолжается, а там - разруха, голод, убили родных... Я понять хочу.
- При чем здесь злоба? У нее просто радость бытия в каждой секунде... Она в эти секунды воплощает то задание, которое позволяет ей идти к смерти. При чем здесь другие люди? Она рассматривает их как существа, которыми она владеет. Она уже не думает, кто прав, кто виноват.
- Это же какая-то мания тогда... Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс - это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
- Ограниченность то есть.
- Ничего не ограниченность. Это концентрированность. Великий писатель или ученый - это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки ума, что делает необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то он становится гением.- Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Дело в том, что я десятилетия изучал и маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам, многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя собственную тупость. Они ничего так и не поняли.
- То есть вы хотите сказать, что девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, - это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а сверхмощный интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?..
- Злоба - это означает брак в работе. Злоба будет отвлекать ее от выполнения задачи, привлечет внимание прохожих. Я бы не говорил о банальной злобе или ненависти, все эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса в радость, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с человеком, больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек, конечно, в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины он ненормальный. Но зато он находится в состоянии, близком к понятию «счастье».
- «Не дай нам бог такого счастья» - это в народе про шахидок, наверное, говорили...
Интервьюер: Майя Куликова
Газета "Библиотечная столица" № 10 (24),
октябрь 2004;
(Издательский дом "Один из лучших").
октябрь 2004;
(Издательский дом "Один из лучших").
Проклятое шахидское счастье
Вступать в войну с терроризмом, не зная толком его природу, корни, - значит, обречь себя на поражение. Корни эти разнообразны: они в политике, экономике, общественных отношениях, религии. И в психологии. У террористической войны в России – в большой мере женское лицо. И чеченское. Один из больших знатоков этой специфики – военный психолог, член секции экологии духа Всемирной экологической академии Леонид Китаев-Смык. Он автор книги о психологии чеченской войны. С известным ученым беседует наша корреспондентка Майя КУЛИКОВА.
Договорившись о встрече с Леонидом Александровичем, я ждала его в скверике за кинотеатром “Россия”, наблюдая безмятежно снующих москвичей, будто и не переживавших особой тревоги по поводу начавшейся, как объяснил министр обороны, в августе с. г. войны. Я же, будучи под впечатлением от только что случившегося взрыва у “Рижской”, пыталась представить себе внутренний мир террористки, несущей на себе адскую машинку. По скудным сведениям, почерпнутым в прессе, я воссоздавала в себе этот мир – несчастной жертвы обстоятельств, навсегда потерявшей в жизни четкие ориентиры, перспективы, родственников и мирное небо над родиной. И что тут, казалось бы, еще остается…
Но тут пришел Китаев-Смык, и выяснилось, что все не так просто.
- Эти женщины, чеченские террористки, которым западная пресса уже нацепила название “черные вдовы”, - явление уникальное, - сказал Леонид Александрович. - Во-первых, потому, что в Чечне самоубийство всегда считалось и сейчас считается очень большим грехом. Самоубийца недостоин хорошей памяти, и не только он сам, а и вся его семья, - и на многие десятилетия. Чеченец обязан быть победителем. А самоубийца - это не победитель. Слово “шахид” не чеченское, а ближневосточное, арабское. Оно переводится как “свидетель” и означает приверженность высокой задаче, то есть джихаду.- Террористы ведь и ведут джихад.
- Джихад - это не обязательно “священная война”, это – священное усилие. Например, строительство дома на высокой горе – джихад. Или написание трактата на сложнейшую тему – тоже. Это может быть, конечно, и военное усилие в борьбе с иноверцами или же сектантами в своей религии.
Но вот что нужно знать: все мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам. А суфизм в правоверном исламе считается величайшей ересью. Эта сторона дела замалчивается в западной прессе. Да и у нас мало кто в этом толком разбирается. Или вот еще: все видели в газетах фотографии женщин с закрытым лицом – якобы чеченских террористок. Но ведь это для чеченцев явление чуждое. Горская женщина никогда не закрывает лицо. Иначе она не увидит тропу, камень, склон… Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову?
- Но вернемся у главному: на женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо?
- Да. Здесь есть и еще один момент: женщины, вступившие на путь войны, в Чечне называются “джеро”, что обозначает – вдова (даже если она и не вдова). Быть “джеро” предосудительно. Потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже мстя за родственников, будучи последней в роду, она уже не благопристойная женщина. Все террористки, снайперши называются “джеро”. Они - культурно чуждое для Северного Кавказа явление.
Шахидки в России – изобретение современных ваххабитских политтехнологов. Почему они выбрали женщин? Потому что им, по крайней мере до последнего времени, легче было проникнуть куда угодно – из-за российского менталитета, уважения к женщине, которой всегда стараются помочь. Их реже, чем мужчин, останавливала милиция…
Сегодня в Чечне тысячи людей, которые стали изгоями в чеченском обществе. Они для него низкие люди и живут очень трудно: им не помогут, не предоставят работу, не дадут пищи… Это, во-первых, люди, у которых в семье произошло что-то позорное, например, кого-то изнасиловали. Или, например, была “зачистка” или ваххабитский налет на чеченский дом, бывший в нем мужчина спрятался или убежал, а кто-то оказался убит. И все, эта семья, а не только один человек, становятся в чеченском обществе изгоями. Таких изгоев, как свидетельствует профессор Джебраил Гакаев, сегодня в Чечне десятки тысяч. Эти люди тоже могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования шахидов и шахидок.
- В общем, не гордые воины ислама, а низкосортные бедняги, готовые на все…
- Но это только предпосылка. Отправная точка в другом. Все психологи, которые работали в Чечне, и я в их числе, и чеченские психиатры свидетельствуют, что 90-98 процентов чеченцев находятся в особом состоянии, которое я предложил называть “чеченской депрессией”. Из чего складывается это психическое состояние? Во-первых, это отчаяние от многолетней безысходности. Им обещали выход и сепаратисты, и российские власти, и боевики, а обстановка становится только хуже. Второе – это чувство горя, ведь в каждой семье - несколько убитых, а еще хуже – есть непохороненные, то есть неуспокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучается неприкаянно, и это для всей семьи очень плохо. А третье – тоска. Не абстрактная “душевная боль”, а физическая боль во всем теле, как после тяжелой работы с непривычки, только во много раз большая. И сам дом становится источником боли – там что-то украдено, кто-то убит… Я проводил многократные экспериментальные исследования этого состояния, и свидетельствую со всей достоверностью – оно есть. Если человек выходит за пределы дома, у него земля горит под ногами, причем не образно, а на самом деле – жжет ноги. Небо давит сверху. Это чувство знают практически все чеченцы. Вырваться из этого чувства, уйти от психологической боли хотят очень многие. И когда им предлагают месть как выход из этого состояния, это кажется спасением.
Я недоумеваю, когда в связи с этим читаю в прессе слово “зомби”. Их внутреннее состояние не имеет ничего общего с зомбированием. Состояние шахидок – предсмертный транс. Оно характеризуется в первую очередь чувством приятнейшего экстаза, необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое “Я” освобождается от всякого давления. Все традиции, социальные нормы уже малозначимы. И человек вдруг раскрывается, как цветок, пусть и некрасивый, но это он – какой уж есть. Он понимает, что будущего нет, и поэтому он никому ничего не должен. Не нужно искать задачу для самореализации – она уже есть, это мщение. Когда она идет по улице, еще за день, за два до теракта, ей это приятно, потому что это она сама лично идет, а не та, кого всю жизнь родители, семья, общественное мнение загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Достоевского “Идиот” есть рассказ приговоренного к смерти, описаны последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. И для террористки-смертницы все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов – все выпукло, приятно и красиво. Чем ближе смерть, тем ярче мир. И никакой “чеченской депрессии”. Остановить смертницу уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: что ты делаешь, сохрани свою жизнь. Зачем ей она?
Третье, что свойственно чеченским и другим шахидам, – упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, а они - во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И она может даже с неким радостным пониманием давать им еще минуты и часы.
А еще – упоение местью, которая вот-вот свершится. И, наконец, вера в блаженство успокоения в райских кущах Аллаха.
- Вас послушать – им никакие наркотики не нужны для “кайфа”.
- Человек в предсмертном трансе может не нуждаться в наркотиках, стимуляторах, он и так эйфоризирован. Наркотики на Северном Кавказе сейчас не являются элементом культуры, опять же из-за гор. Наркотики в горах - это гибель. Однако во время суфийских ритуалов с древнейших времен, еще до Пророка Мухаммеда, применяли сложнейшие смеси трав и минералов для создания измененного сознания. При подготовке шахидов использовались вещества, концентрирующие внимание на внушенном задании. Еще есть суфийские тренинги, один из них мы многократно видели по телевизору, особенно в первую чеченскую войну, когда чеченцы кружились с выкриками. Это такая своеобразная молитва суфийского ордена кадыритов, которых много на Кавказе, в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобные техники использовали во французском иностранном легионе и немецких зондеркомандах.
- По-моему, это обычный гипноз.
- Когда говорят “гипноз”, тем более “обычный”, то кастрируют действительность. Речь идет о сложном измененном состоянии сознания. Происходит трансформация личности, человек становится другим. Если кто-то сейчас захочет этими практиками заняться, то я бы очень не рекомендовал, потому что они не найдут у нас учителей, кроме самозванцев. На Северный же Кавказ все это приходит с Ближнего Востока, где суфийская традиция жива и не прерывалась никогда.
Знаете, как готовят шахидок? В маленькой квартирке в Грозном или в неприметном домике в ингушском селе размещают женщин, потерявших родных, жертв “чеченской депрессии”. С ними работают хорошие психологи, которые выясняют, чего им не хватало в детстве. Если они были обделены вниманием матери, к ним в качестве наставника приставляют женщину – пожилую, властную, якобы добрую. Тем, которым не хватает сексуальной реализации, дают в наставники мужчину, который одновременно является их сожителем и учителем. Этот наставник сопровождает их на протяжении всего времени обучения, да и во время совершения теракта находится поблизости. Женщины идут на смерть, и чтобы ему доставить удовольствие.
- Мне кажется, вы как-то все идеализируете... Несчастная, загнанная в угол женщина - какая там радость и обостренность интеллекта? Вспомните прошлогоднюю историю шахидки Заремы Мужахоевой, которая, как сумасшедшая, бродила два часа по центру Москвы, пытаясь найти нужное место, пугаясь охранников, и в конце концов вообще психанула, закричав про бомбу…
- Отчасти вы правы. Однако если мы в понимании этого явления будем ориентироваться только на то, что вы сказали, правоохранительные органы всегда будут бессильны. Та девушка – это “брак”, “недоработка”, как и неправильно снаряженная бомба в ее рюкзаке.
- А можно ли убедить террористов не совершать теракт?
- К счастью, да. В последнее время у нас произошла палестинизация конфликта, к чему приложили руку и федералы, и иностранные инструкторы боевиков. Но кавказская молодежь, которая пополняет ряды террористов, – не все религиозные фанатики. Их детство, отрочество пришлись на времена СССР. Они еще ощущают культурную связь с Россией, с ними можно и нужно разговаривать. Не случайно Зарема Мужахоева так и не совершила ни одного теракта. Сначала два часа просидела в автобусе и так и не привела в действие взрыватель. Потом с сумкой взрывчатки гуляла по Москве и, наконец, сдалась властям. Да и затем активно сотрудничала со спецслужбами, выдала им тайники со взрывчаткой, помогла задержать боевиков, предотвратила другие теракты.
Уму непостижимо, почему ей вынесли такой жестокий приговор. Да с нее надо было пылинки сдувать, чтобы другие шахидки поняли, что у них есть шанс на нормальную жизнь, и не торопились на тот свет. Непродуманные же действия власти лишний раз убедили их в том, что сотрудничать с российскими спецслужбами нельзя, рассчитывать на гражданское общество в лице суда присяжных не приходится, им остается одно – нас убивать.
Определить шахидку в толпе чрезвычайно трудно, потому что ее реакции обостряются до предела. Интеллект шахида направлен на одно: совершить действие, не промахнуться. Меня часто спрашивают: как выглядит террорист? А как? Он выглядит так, что его ни за что не узнаешь.
- Ну вот представьте: вы со своих гор приезжаете в Москву бороться с врагами, и вдруг видите, что живут люди, которые чеченцев не убивают, ходят себе на работу или в кафе… Почему тогда у них, таких умных и обостренных, не наступает прозрение? Может, их просто зло берет, что здесь - жизнь, а там – разруха, голод, убили родных… Я понять хочу.
- Нет, это не злоба! У нее в этот момент радость бытия в каждой секунде… Она воплощает задание, которое позволяет ей идти к смерти. К желанной смерти. При чем здесь другие люди? Она воспринимает их как существа, которыми она владеет. Она уже вовсе не думает о том, кто прав, кто виноват.
- Это же мания… Интеллект-то тут при чем?
- Естественно, предсмертный транс – это мания. Но что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает.
- Ограниченность, то есть.
- Концентрированность. Великий писатель или ученый – это маньяк. Даже глупый человек в маниакальном состоянии так концентрирует остатки своего ума, что делает подчас необычайно умные вещи. А если он умный и маниакальный, то становится гением.
- Почему тогда общавшиеся с сексуальными маньяками следователи и журналисты отмечали у них общую ограниченность и эмоциональную тупость?
- Я десятилетия изучал маньяков, а заодно и тех, кто с ними встречается. Так вот, скажу я вам: многие, кто с ними встречался, просто смотрели на них как в зеркало, видя свою собственную тупость. И ничего так и не поняли.
- То есть что: эти девушки с рюкзаками, набитыми взрывчаткой, – это не жертвы обстоятельств, а титаны мысли? И руководят ими не усталость и злоба, а интеллект и жажда неземных удовольствий предсмертного транса?
- Если вы хотите понять явление для того, чтобы его преодолеть, изжить, то не морочьте себе голову словами о банальной злобе или ненависти. Эти человеческие эмоции остались в ее прошлой жизни. Она ведь уже вырвалась из ужаса, из отчаяния в ликование. Конечно, человека, введенного в предсмертный транс, я бы сравнил с больным раком, только на психическом уровне. Нормальный человек в таком трансе не может находиться, с точки зрения медицины, он ненормальный. Но… он находится в состоянии, близком к понятию счастья.
- "Не дай нам бог такого счастья". Это в народе не про шахидок, говорят?..
